Доклад: Карл X король Франции. Король Франции Карл X.Династия Бурбонов Карл 10 король франции

Король Швеции, находившейся во вражеском окружении, правивший всего шесть лет, которые прошли в войнах на суше и на море

Король Швеции Карл X Густав. Художник С. Бурдон. XVII в.

Шведскую корону в 1654 году 32-летний пфальцграф Цвейбрюккенский получил в наследство от своей двоюродной сестры Христины, дочери короля Густава II Адольфа. Под знаменами прославленного дяди (его мать была сестрой Густава II Адольфа) получил солидный боевой опыт в Тридцатилетней войне. Участвовал в безуспешной осаде Праги. Карлу Х досталось государство, изнуренное непомерными военными расходами, и боеспособная армия. Он энергично занялся внутренними делами страны, прежде всего экономикой.

Но вскоре пришла «его» война, из которой он не вышел до самой своей смерти. Польский король Ян-Казимир не отказывался от своих прав на престол Швеции. На это Карл Х, имевший немалые владения на европейском севере – большую часть южного побережья Балтики, объявил сопернику войну. 17-тысячная шведская армия вторглась в Речь Посполитую.

Шведы высадились в Померании и двинулись на Познань и Калиш, города в Великой Польше. Почти без сопротивления поляков они были заняты вместе с Варшавой и Краковом. 6 сентября 1655 года войска короля Яна-Казимира были разбиты в сражении при Чернове. К концу года вся северная часть Польши, за исключением города Данцига, находилась в руках шведов.

Но тут Карл Х столкнулся с новыми для себя противниками. Для защиты Данцига в Балтику пришла голландская эскадра. А русский царь Алексей Михайлович, заключив мир с Речью Посполитой, осадил королевский город Ригу. Ян-Казимир бежал в Силезию. Польская аристократия, ранее в своем большинстве изменившая ему, вновь встала на его сторону. Шляхта на конференции в Тысковице решила подняться на шведов.

Узнав об этом, Карл Х Густав снял осаду с Данцига и через Торн повел свои войска в Галицию. У Варшавы ему преградила путь 10-тысячная польская армия под командованием гетмана Чернецкого. В начале февраля 1656 года шведы по льду перешли Вислу и нанесли полное поражение противнику. Затем они овладели укрепленным лагерем польского магната Сапеги и отошли к Варшаве.

Отсюда Карл Х двинулся к Данцигу, вновь осадив его. Не дождавшись подкреплений из Швеции, король вторично снял осаду и двинулся к Бромбергу, где находилась армия Чернецкого, восстановившая свои ряды. Там поляки вновь были разбиты и рассеяны.

Тем временем король Ян-Казимир собрал 40-тысячную армию, объявил о начале «священной войны» против Швеции и двинулся из Силезии в Польшу. 21 июня ему сдалась Варшава, в окрестностях которой польские войска стали походным лагерем.

Карл Х вместе со своим союзником великим курфюрстом Бранденбургским направился к Варшаве, имея 20-тысячную армию. 27–30 июня прошло сражение, в котором ни одна из сторон не добилась перевеса. Однако поляки отступили, бросив 50 орудий. Вскоре при Попове они потерпели поражение. После этого курфюрст Бранденбурга вернулся домой. Шведы, постоянно ведя мелкие стычки, были вынуждены очистить к концу 1656 года почти всю Польшу. Война в Ливонии и Ингерманландии с Московским царством велась вяло, хотя и изматывала стороны.

Ситуация для Швеции изменилась резко в худшую сторону в марте 1657 года. В войну против нее вступил император Священной Римской империи Леопольд I, и австрийские войска вступили в Польшу. Карлу Х изменил его союзник бранденбургский курфюрст, переметнувшийся на сторону врагов. Вскоре войну против Швеции начала Дания, которая вознамерилась вернуть ранее утраченные земли.

Карлу Х Густаву пришлось полагаться только на решительные действия. Оставив в Польше небольшую часть войск, он двинулся в поход на Данию. Датский король Фридрих III не верил в то, что шведы пройдут к границам его страны по северу германских земель, и потому не привел в боевое состояние крепости на Ютландском полуострове. Датская же армия оказалась разделенной на четыре самостоятельных корпуса.

Сам король Дании, возглавив главные флотские силы, прибыл к Данцигу с целью помешать здесь переброске шведских войск из Скандинавии в Померанию. 2 июля эскадра подошла к Данцигу, и только тогда датчане узнали, что армия короля Карла Х двинулась в поход на Данию, и поспешили на защиту своей столицы Копенгагена.

Тем временем 8-тысячная шведская армия, изнуренная длительной непрерывной войной, плохо одетая, но боготворившая своего воинственного короля, двигалась из Торна на Бромберг и Штеттин. 20 июля она вышла к границе Дании. Своей штаб-квартирой Карл Х Густав сделал город Висмар, который со стороны Балтики был блокирован датским флотом.

Датские войска в Бременском епископстве были разбиты. Затем шведы осадили крепость Фредериксодде (Фредериция). К тому же датские войска на юге современной Швеции и Норвегии действовали исключительно вяло.

12 сентября восточнее острова Мэн состоялось морское сражение между флотами Швеции (командующий – адмирал Бьелкеншер) и Дании. Столкновения продолжались целый день и утро следующего дня. После этого стороны разошлись. Поскольку шведский флот не сумел разгромить неприятеля, король Карл Х отказался от перспективного вторжения на острова Дании.

24 сентября сдался крепостной гарнизон Фредериксодде. Шведская кавалерия генерала Врангеля во время отлива прорвалась вдоль берега в тылы крепости: после непродолжительного боя датчане сложили оружие.

Военный совет поддержал короля Карла Х в намерении нанести удар по Копенгагену. Но когда шведы попытались переправиться на остров Фионию, то они натолкнулись на корабли противника. Однако с наступлением зимы и морозов проливы между островами покрылись крепким льдом. 30 января 9-тысячная шведская армия двинулась по льду через островок Брандзее на Ведельсборхефт. Не обошлось без потерь: под лед провалились кавалерийский эскадрон и королевская карета.

В области Фионии стояло всего 4 тысячи войск Датского королевства. После слабого сопротивления они сложили оружие. После этого шведы по льду через островок Таасингэ перешли на Лангеланд, а потом на Лоланд. Датский гарнизон крепости Насков тоже сложил оружие.

После этого шведы двинулись на Фальстер, затем переправились на Зеландию. Вскоре 5-тысячный отряд во главе с королем Карлом Х Густавом появился перед стенами Копенгагена. Столица Дании к обороне было не готова. Война со Швецией датчанами была разгромно проиграна.

Мир в Роскильде был подписан на условиях короля Карла Х. Дания отдавала ему свои владения на юге Швеции – Богуслен, Холланд и Блекинг, округ Дронтгейм в Норвегии, острова Борнгольм и Хвенд в проливе Зунд. Она обязывалась закрыть проливы Зунд и Бельты для «неприятельских Швеции флотов». В мае 1658 года шведские войска покинули Зеландию, оставив часть своих сил гарнизонами в Ютландии, Фионии и Шлезвиге.

Но вскоре Датское королевство отказалось от выполнения условий Роскильдского мира. Тогда шведские корабли неожиданно бросили якорь на рейде Копенгагена, а почти 10-тысячная армия Карла Х Густава подступила к городу с суши. С большим трудом датчане изготовились к обороне своей столицы, гарнизон которой состоял из 7,5 тысяч человек.

Шведы могли в той ситуации с успехом пойти на приступ Копенгагена. Но военный совет их армии принял решение начать «правильную осаду» столицы Дании и отправить 3-тысячный отряд для осады крепости Кронборн у северного входа в пролив Зунд.

Стремясь не допустить нового разгрома Дании, союзная армия под предводительством курфюрста Бранденбурга, императорского фельдмаршала Монтекукули и гетмана Чарнецкого (32 тысячи человек) в сентябре вторглась в Гольштинию, заняла весь Ютландский полуостров. Там в руках шведов осталась только крепость Фредериксодде.

Тем временем шведы взяли крепость Кронборн и теперь оба берега пролива Зунд находились в их руках. 29 октября в проливе Зунд состоялось сражение между флотами Швеции и Голландии. В итоге флот Карла Х, потерявший 5 кораблей (голландцы – один) оказался заблокированным в Ландскроне.

Карлу Х Густаву пришлось снять осаду Копенгагена и отойти в недалекий укрепленный лагерь Бродсхэй. Когда в конце января 1659 года шведы снова подступили к Копенгагену, его гарнизон насчитывал уже 13 тысяч человек. Поэтому штурм города в ночь на 12 февраля закончился полной неудачей и большими потерями в людях.

Вскоре на водах Балтики возобновились боевые действия. Теперь шведскому флоту удалось заблокировать вражеский флот в Фленсбургфиорде. Это позволило королю Карлу Х захватить датский остров Фальстер. Состоявшееся в Фемерт-Бельте морское сражение закончилось снятием блокады с Фленсбург-фиорда.

В датские воды вошел сильный английский флот, и казалось, что его столкновение с голландским флотом было неизбежно. Однако в Гааге состоялись переговоры, на которых два эти флота в войне Швеции и Голландии объявлялись нейтральными.

Казалось, что ситуация на берегах Балтики стала складываться в пользу Карла Х Густава, как неожиданно для него капитулировала крепость Фредериксодде, и союзная армия стала сосредотачиваться близ нее для последующих наступательных действий на датских островах.

Положение шведов в Фионии стало опасным, несмотря на то, что они нанесли поражение брандербургцам, пытавшимся провести десантную операцию. После этого отряд из девяти шведских кораблей под командованием майора Кокса одержал победу над десантом союзников у Эбельтофта, разгромив вражеский конвой (1 корабль взорвался, 3 сдались), предав огню все десантные суда и взяв около тысячи пленных. После этого Кокс потопил еще 30 транспортных судов в Оргусе и благополучно вернулся в Ландскрону.

В конце августа король Карл Х Густав отказался от всякого посредничества великих европейских держав в войне. Английский флот ушел к себе, что развязало руки голландскому флоту. Союзники провели большую десантную операцию, помешать которой шведы не смогли.

24 ноября под стенами города Нюборга состоялось кровопролитное сражение между 10-тысячной союзной армией с 5-тысячной шведской армией, которая оказалась разбитой. На следующий день королевский генерал Горн сложил оружие и отдал Фивонию неприятелю.

Карл Х Густав был вынужден начать переговоры о мире с Данией, за спиной которой стояла Голландия с ее сильным флотом. Но заканчивать их пришлось его сыну-наследнику Карлу XI: в феврале 1660 года монарх-полководец, заболевший лихорадкой, умер.

Молодость.
«Больший роялист, чем сам король»

Внук Людовика XV, сын дофина Людовика, умершего в 1765 г., младший брат Людовика XVI и графа Прованского (будущего Людовика XVIII). С рождения до вступления на престол (то есть бо́льшую часть жизни) носил титул графа д’Артуа (фр. Comte d’Artois). 16-летнего Карла женили на Марии-Терезе Савойской, старшей его на год дочери сардинского короля; рано став отцом двух сыновей, герцога Ангулемского и герцога Беррийского, и двух умерших в детстве дочерей, граф д’Артуа разошёлся с женой.
В отличие от старших братьев, добропорядочных, слабохарактерных, медлительных и с ранних лет склонных к полноте, молодой Карл был хорош собой, деятелен, общителен, остроумен, обладал бурным темпераментом и был известен как большой дамский угодник; «немногие красавицы были жестоки к нему», замечает один из современников. Впоследствии постоянной спутницей жизни Карла стала мадам де Поластрон, сестра герцогини де Полиньяк, придворной дамы королевы Марии-Антуанетты; принц был искренне и глубоко к ней привязан. Современники приписывали ему роман даже с самой королевой, что не соответствовало действительности.

По политическим своим взглядам Карл был ярым противником демократии и увеличения полномочий Третьего сословия; это было причиной его непопулярности, и, возможно, слухи о связи с Марией-Антуанеттой были пущены его политическими противниками. Тем не менее он поддерживал некоторые реформы, направленные на укрепление экономики Франции в предреволюционный период. В начале 1789 года граф д’Артуа настолько резко критиковал революционное Национальное собрание, что Людовик XVI иронически назвал младшего брата «бо́льшим роялистом, чем сам король» (фр. plus royaliste que le roi); эти слова вошли в поговорку.

Пребывание в эмиграции

После падения Бастилии в 1789 году Людовик XVI попросил Карла уехать из Франции с семьёй, так как опасался, что дальнейшее пребывание Карла в Париже может его погубить - столь общественное мнение было настроено против принца-консерватора. Кроме того, в этом решении был и политический расчёт: граф д’Артуа мог представлять брата при европейских дворах, а также, в случае, если с семьёй самого Людовика XVI в ходе революции случится худшее - Карл, имевший двух сыновей, мог продолжить династию в изгнании.
Худшее случилось: Людовик XVI, его жена и сестра погибли на эшафоте в 1793 году, а его малолетний сын, номинально царствовавший как Людовик XVII, умер после заточения и издевательств в 1795 году. Королём Франции в изгнании провозгласил себя следующий по старшинству брат Людовика XVI, граф Прованский (Людовик XVIII); так как он был бездетен, а по уму и энергичности сильно уступал Карлу - граф д’Артуа становился его наследником и фактическим вождём монархической партии в эмиграции.

Карл поселился в Великобритании (в Лондоне и Эдинбурге) и там, особенно после смерти своей подруги госпожи де Поластрон, умершей от чахотки в 1803 году, превратился из повесы в набожного католика, ведшего безупречную частную жизнь. Он поддерживал самое консервативное крыло Римско-католической церкви - ультрамонтанизм. В 1805 г. в Граце скончалась и законная жена графа д’Артуа, с которой он уже давно не жил - Мария-Тереза Савойская.

Жизнь при Людовике XVIII

Когда Наполеон I был низложен и Людовик XVIII вступил на престол (1814), граф д’Артуа, получивший титул Месье, жил в Эдинбурге и поначалу не хотел переезжать во Францию: он считал брата безбожником, циником и отступником от идеалов монархизма (тем более что Людовик, действительно, вскоре согласился на конституцию и помиловал многих цареубийц).

Большой трагедией для Карла стало убийство его младшего сына, герцога Беррийского, которого заколол кинжалом рабочий Лувель в 1820 году. Сын был одним из немногих по-настоящему близких ему людей; кроме того, гибель герцога, оставившего только одну дочь, означала пресечение старшей мужской линии династии Бурбонов (старший сын Карла, герцог Ангулемский, не мог иметь детей) и переход короны к герцогу Орлеанскому Луи-Филиппу (потомку младшего брата Людовика XIV). Однако вдова герцога Беррийского оказалась беременной и через несколько месяцев после гибели мужа родила сына, Генриха, герцога Бордоского (он же граф Шамбор), прозванного «дитя чуда». Карл воспитывал обожаемого внука в духе правоверного монархизма - что впоследствии стоило Генриху французского престола, который он имел все шансы занять в 1873 году.

Царствование

После кончины Людовика XVIII 16 сентября 1824 года Карл вступил на французский престол. Это была единственная мирная и регулярная смена власти во Франции в XIX веке. В отличие от брата, так и не короновавшегося, Карл X решил подчеркнуть традиционные основы монаршей власти и венчался на царство в Реймсском соборе 28 мая 1825 года. Грандиозная и роскошная церемония, воспроизводившая мельчайшие детали средневековых коронаций, привлекла большое внимание современников, но вызвала и значительную критику. В частности, это касалось обряда исцеления золотушных больных, произведённого Карлом за два месяца до торжества, 31 марта, по настоянию провинциальных монархистов и части духовенства (двор склонялся к тому, чтобы отменить обряд; см. «Королей-чудотворцев» Марка Блока). Во время церемонии коронации Карл поклялся быть верным «законам королевства и Конституционной хартии»; не отказавшись (как многие опасались) от присяги на верность конституции, он тем не менее поставил её на второе место.

Чувства общества во Франции и за границей по отношению к Карлу X были противоречивы. С одной стороны, у него была устойчивая репутация консерватора и врага гражданских свобод, игнорировавшего, в отличие от Людовика XVIII, завоевания революции и наполеоновского времени. С другой стороны, личность нового монарха вызывала симпатии: давно на французском престоле, после политической пассивности предшествующих Бурбонов, не оказывался такой волевой и целеустремлённый человек, несмотря на пожилой возраст (67 лет) полный желания лично участвовать в политике. Первое время с интересом относился к личности преемника Людовика XVIII, в частности, Пушкин.

Карл сохранил у власти консервативный кабинет Виллеля, сформированный его братом. В 1827-1829 премьер-министром был центрист виконт де Мартиньяк, при котором политические страсти в общем улеглись; однако преемником его в августе 1829 г. Карл назначил племянника покойной госпожи де Поластрон, лично преданного монарху князя Жюля де Полиньяка. Это решение, за которым стояли не только ультрамонархистские убеждения короля, но и воспоминания о любимой женщине, стоило Карлу X престола.

Реакционные политические меры кабинета Полиньяка были крайне непопулярны среди буржуазии и рабочих (в то время как крестьянство в основном поддерживало консервативный курс). Ряд умеренных правых отказался от всякого сотрудничества с министрами нового кабинета. Король начал склоняться к идее государственного переворота. Против нарушения конституционной Хартии 1814 года Карла X предостерегали многие консерваторы, в том числе российский император Николай I, однако политическая недальновидность короля и министров привела к необратимому кризису. После того, как в марте 1830 г. Палата депутатов приняла адрес королю с требованием отставки кабинета, Карл распустил её, а когда новые выборы вновь дали внушительное большинство оппозиции, кабинет Полиньяка подготовил подписанные королём и министрами Июльские ордонансы, ограничивающие свободу прессы и сокращающие количество избирателей. Решение вызвало открытое восстание в Париже.
Революция 1830 года

Июльская революция 1830 года смела правительство Полиньяка; он и большинство его министров были арестованы, была подтверждена незыблемость конституционного строя. В этих условиях король предпочёл 2 августа отречься от престола и потребовал тотчас же отречения также от старшего своего сына, герцога Ангулемского (который в течение 20 минут формально был королём Людовиком XIX). Своим преемником он назвал 10-летнего внука, графа Шамбора, а регентом (наместником королевства) назначил герцога Орлеанского Луи-Филиппа. После этого Карл снова отправился в изгнание в Великобританию; после короткой остановки в Дорсете он прибыл в Холирудский дворец в Эдинбург.

Либеральное большинство Палаты депутатов отказалась признать малолетнего Шамбора королём (Генрихом V) и объявило престол вакантным. Луи-Филипп тем временем распространил прокламации, где объявил сенсационное «чудесное рождение» Шамбора обманом; якобы герцогиня Беррийская вовсе не была беременна, а родившийся в 1820 году мальчик - не внук Карла X, а бастард. Кроме того, он активно провозглашал свои либеральные взгляды и обещал блюсти конституционные порядки. Через неделю после отречения Карла X, 9 августа Палата депутатов передала, в нарушение порядка престолонаследия, престол Луи-Филиппу I, который стал конституционным «королём французов».
Последние годы

Из Великобритании Карл вместе с семьёй переехал в Австрийскую империю и жил в различных замках на территории современных Чехии, Италии и Словении. Карл резко отрицательно отнёсся к авантюре своей невестки Марии-Каролины Неаполитанской, высадившейся в 1832 г. во Франции и попытавшейся поднять восстание в поддержку малолетнего сына. Всё это время он признавал законным королём своего внука. Однако часть приверженцев старшей линии Бурбонов (легитимистов) считали Карла X королём до смерти. Кроме того, в 1835 году о незаконности и вынужденности своего отречения в 1830 г. заявил герцог Ангулемский.

Карл X умер от холеры, заразившись ею при переезде в Гёрц. По случаю его смерти при русском императорском дворе был объявлен траур. Как и большинство умерших в эмиграции после 1830 г. членов его семьи, он похоронен в церкви Благовещения в австрийской Кастаньявицце; ныне это Костаньевица в Словении. Ранее, после похорон Людовика XVIII, Карл приготовил для себя рядом с ним в аббатстве Сен-Дени место для погребения: чёрная гранитная плита без надписи, аналогичная тем, под которыми покоятся Людовик XVI, Мария-Антуанетта и Людовик XVIII, сохранилась до настоящего времени.

/ КОРОЛЬ-ИЗГНАННИК КАРЛ X ДЕ БУРБОН

КОРОЛЬ-ИЗГНАННИК КАРЛ X ДЕ БУРБОН .

Король Франции из Дома де Бурбон и кавалер высшего ордена Российской Империи Святого Апостола Андрея Первозванного, Карл X правил Францией немногим более 5 лет: с 17 (30) ноября 1824 по 2 (15) августа 1830 гг. Он является последним в истории законным Монархом Франции из Дома Бурбон, свержение которого в июле 1830 года привело к разрушению Богом установленного порядка престолонаследия в угоду интересов врагов веры, Церкви и Монархии.

Его жизнь – поучительная история борьбы добра и зла на примере некогда великой христианской державы, Франции, которой в лице этого богобоязненного Государя Господь даровал надежду на процветание мир и великое будущее. Что сделали с этой надеждой враги короля и веры вы можете узнать из приводимого здесь текста.

Внук и брат короля.

Младший сын дофина Людовика Бурбона (1729-1765) от брака с Марией Терезией Савойской, августейший внук короля Людовика XV (1710-1774) и короля Виктора Амадея II Сардинского (1726-1796) родился 9 (22) октября 1757 года. Принц Карл Филипп, получивший при рождении титул графа д"Артуа, был человеком не слишком усердным в науках, легкомысленным и упрямым. Во многих отношениях он оказался полной противоположностью своему более благоразумному и основательному старшему брату, графу Прованскому, будущему королю Людовику XVIII (1755-1824).

Первые десятилетия своей жизни он провел в роскоши и безделье и имел в это время множество амурных приключений. В 1782 году граф д"Артуа участвовал в Гибралтарской экспедиции, в 1787 году в собрании нотаблей был президентом бюро.

В начале революции граф д"Артуа в спорах с Людовиком XVI настаивал на самых решительных мерах против своевольных депутатов третьего сословия. Он стоял во главе придворной партии, всего менее понимавшей значение этого исторического момента, а после взятия Бастилии он открыл список эмиграции вместе с принцем Конде, князем Полиньяком и другими монархистами. Здесь Двор его сделался настоящим центром контрреволюционной эмиграции. Все годы борьбы с якобинцами принц Карл непременным был организатором и участником всех основных ее военных акций против охваченной бунтом Франции.

Абсолютист по воззрениям, полный праведной ненависти к бунтовщикам и безбожникам, лишенный политического компромисса, граф д"Артуа отправился к европейским Дворам с проповедью контрреволюции, реставрации королевской власти во всей ее полноте и дворянских привилегий. Без приглашения и вопреки просьбам короля Людовика XVI (1754-1793) он участвовал на Пильницком конгрессе 1791 года. Его уверенность в Богоизбранности Монархии как политического строя была непоколебима, убеждение в необходимости борьбы с взбунтовавшейся Францией и планы по ее освобождению от ереси якобинства часто казались европейским правительствам наивными и неосуществимыми. После принятия конституции король Людовик XVI приглашал д"Артуа вместе с другими принцами возвратиться во Францию, на что тот ответил насмешками и категорическим отказом сотрудничать с революционерами. Воспользовавшись этим Законодательное собрание в 1792 году конфисковало его имущества, а доходы с них передало его кредиторам.

При первом вторжении 1792 года на полуострове Киберон принц предводительствовал корпусом эмигрантов. После трагической казни короля Людовика XVI в 1793 году будущий король Людовик XVIII назначил графа д"Артуа наместником (lieutenant – général) королевства. В этом звании он посетил Санкт-Петербург и был любезно принят Государыней Императрицей Екатериной II Алексеевной, а летом 1795 года приехал в Англию. Отсюда он отправился с эскадрой, снаряженной британским правительством, к западному берегу Франции в Вандею, чтобы поддержать восстание монархистов. Однако у подчиненных принца не хватило мужества высадиться: промедлив 2 месяца, он вынужден был удалиться, оставив восставших без помощи. Поражение монархической контрреволюции заставило его смириться и ждать воли Божией. Он поселился в Англии, где и жил до 1814 года на английскую правительственную субсидию. Но и здесь он не успокоился. В 1803 году принц стоял во главе неудачного заговора против диктатора Наполеона.
В 1814 году он последовал за союзниками через Рейн, но получил приказание удалиться. Когда союзники приблизились к Парижу, он, в качестве наместника королевства, объявил прокламацией конец деспотизма, конскрипций и обременительных налогов и с 12 (25) апреля до прибытия короля Людовика XVIII стоял во главе правления. В марте 1815 года, во время "Ста дней", он отправлен был братом в Лион, чтобы стать во главе армии, но все его войска, не принимая сражения, перешли на сторону Наполеона. Принцу пришлось бежать. После второй реставрации павильон Тюльерийского Дворца (Pavillon Marsan), в котором жил граф д"Артуа, сделался сборным пунктом монархистов и центром замыслов, враждебных революции. Будущий король Франции Карл X никогда не скрывал своих самодержавных и христианских взглядов. Его Двор в Марсанском павильоне сделался центром истинных приверженцев абсолютной Монархии из числа эмигрантов, пытавшихся играть роль "контрправительства". Принц неизменно находился в оппозиции к Августейшему старшему брату. По свидетельству современников, граф д"Артуа, в отличие от вечно больного Людовика XVIII, всегда был полон величия и энергии, имел изящные манеры и считался воплощением придворной элегантности. Он обладал рыцарским благородством, кротким нравом и сердечной добротой, однако связан был множеством аристократических предрассудков.

Личная жизнь принца так же была драматичной. Многие годы он находился в связи с графиней де Поластрон. Умирая в 1805 году, она взяла с графа слово, что он прекратит неумеренную жизнь, которую до сих пор вел, и обратится к Богу. С этого времени граф д"Артуа стал ревнителем нравственности, благочестия и оказался под сильным влиянием духовника - аббата Латиля.

Известно, что принц Карл очень тверд был и упорен в своих целях и всегда справедливо считал чрезмерными те политические уступки, на которые пошел его Августейший брат Людовик XVIII, в частности речь идет о хартии 1814 года. Король сам издал этот документ, ограничивающий его власть, передавая часть законодательных полномочий, и в первую очередь в финансовой области, парламенту.

Восшествие на престол 17 (30) ноября 1824 года скончался король Людовик XVIII. Поскольку Монарх не имел детей, ему наследовал младший брат граф д"Артуа. Когда Монарх взошел на королевский престол под именем Карла X, ему исполнилось 66 лет, но он полон был решимости воплотить в жизнь все свои политические проекты и восстановить во Франции тот Богом установленный строй, который существовал до кровавого переворота 1789 года.

Пиком Реставрации позиций Церкви, безусловно, был 1825 год. Пышная коронация Карла Х в Реймском соборе символизировала возвращение религии в качестве одной из основных опор государственной власти. Однако дворянство неоднозначно восприняло усиление позиций официальной Церкви. Особенно их волновало восстановление Ордена Иезуитов и рост активности Конгрегации: религиозно-благотворительной сети организаций, созданной в 1801 году Ф. Дельпюи. Многих возмутила идея религиозных миссий в различные регионы Франции, реализованная в начале 20-х годов. Они увидели в этом отношение к собственному народу, как к варварам.

Однако в целом Палата депутатов, министерство и король вполне соответствовали монархическим взглядам друг друга, а потому трудно было ожидать каких-либо конфликтов. Однако на то и существует враг рода человеческого, чтобы руками врагов престола и веры попирать Богом установленный порядок и осквернять престолы.

Первое правительство В 1825 году Жозе Виллель (1773-1850) в области иностранной политики пошел на решительное сближение с Россией. Он провел Закон о вознаграждении эмигрантов, потерпевших убытки во время революции, миллиардом франков. Сумма эта должна была быть покрыта займом. Многие из монархистов находили эту меру недостаточной, требуя возвращения им самых имуществ, в чьих бы руках они ни находились. Но так далеко не могло пойти даже Министерство преданного слуги короля Жозе Виллеля. Этот законный и долгожданный шаг на средства государственного казначейства вызвал сильное недовольство оппозиции, хотя финансы к тому времени были настолько упрочены, что одновременно премьер Жозе Виллель мог приступить к конверсии 5% государственных облигаций в трехпроцентные. Эта мера вызвала недовольство среди собственников облигаций, т. е. как раз в том классе, который властвовал в стране в силу избирательного закона.

В 1826 году королем проведен Закон о святотатстве, каравший смертной казнью за кражу в церквах и осквернение священных предметов и Святых Даров. Однако даже в среде монархистов обнаружилось сильное разногласие по вопросу об отношении к Церкви; верные королю распались на роялистов церковных и светских. Монарх, безусловно, был на стороне ортодоксальных католиков. Он торжественно заявил о восстановлении во время своей Коронации всех средневековых обычаев, до возложения королевских рук на нескольких больных для их исцеления. В том же году королем сделана была попытка вновь возродить некоторые отмененные монархические институты, к примеру, право первородства при разделе наследства.

Не находя себе противодействия в палате депутатов, Жозе Виллель встретил его в палате пэров. Так, необходимый Закон о печати 1827 года, сдерживавший неистовство «свободной» прессы, хотя и прошел в палате депутатов, но вызвал такое организованное негодование в обществе, что палата пэров сочла нужным подвергнуть его изменениям, а правительство взяло его обратно, потребовав взыскания с чиновников и членов французской Академии, протестовавших против законопроекта. Тем временем во французском обществе, развращенном свободой и духом бунтарства ревностно наблюдали за всеми действиями короля и министров в их стремлении к возрождению абсолютной Монархии во Франции. Умело подготовленное врагами престола недовольство все возрастало и выразилось в целом ряде демонстраций, из которых самой внушительной была демонстрация национальной гвардии на королевском смотру 29 апреля (12 мая) 1827 года. В тот день гвардейцы приветствовали короля Карла X восклицаниями «виват» в честь хартии, а, возвращаясь со смотра, уже кричали: «Долой министерство!».

Вслед за тем по распоряжению Совета Министров, утвержденному королем, национальная гвардии была распущена. Из французской армии уволены были 250 наполеоновских генералов. Премьер возымел желание сломить сопротивление верхней палаты, назначив в нее сразу 76 новых пэров. Но так как эта мера ослабляла министерское большинство в палате депутатов, из которого взяты были новые пэры, то последняя была распущена и назначены новые выборы.

Образовавшаяся палата решительно была враждебна министерству Жозе Виллеля. Никакие частные уступки и пожертвования отдельными лицами не могли спасти правительство. Вскоре после выборов в январе 1828 года министерство Виллеля, прозванное ministè re déplorable, и ступило свое место министерству умеренного роялиста графа Жана Батиста де Мартиньяка (1778-1832).

Второе правительство Король решительно выражал сожаление о необходимости дать отставку Жозе Виллелю, говорил, что его политика – политика Монарха, и неохотно уступил Жану Мартиньяку, который тут же потребовал, чтобы в тронной речи короля были обещаны реформы.

Одной из первых мер правительства Мартиньяка в 1828 году стал запрет Ордена Иезуитов и возвращение высшего образования под государственный контроль. Влияние церковных организаций зачастую преувеличивалось, но Франция слишком долго жила с кардиналами вместо министров, чтобы позволить себе даже намек на возвращение подобных порядков. Свобода, в том числе и религиозная, стала для дворянства неотъемлемой частью жизни.

Введение имущественного ценза для участия в активной политической жизни послужило сменой приоритетов для многих дворян. Учитывая, что монархия не торопилась с финансовой компенсацией, дворянство активно устремилось на государственную службу. Связано это было конечно не только с меркантильными интересами. Служение монархии, сознававшееся всегда как основная задача, перестала выражаться только в подчинении, но и стала включать работу судьей, контролером, начальником почты, не говоря уже о более высоких административных постах. Своеобразная мотивация, отличавшая дворян от представителей третьего сословия, которые в государственной службе видели в первую очередь возможность заработать, делала дворян самыми надежными исполнителями государственной воли. Многие историки, прежде всего консервативного направления, отмечают, что Реставрация была эпохой, когда страна лучше, а главное честнее всего управлялась.

Подобную атмосферу достоинства и ответственности дворянство привнесло и в политическую жизнь страны. Жаркие споры, проходившие в Палатах, редко переходили грань приличий. Речи тщательно готовились и потому зачастую выглядели шедеврами ораторского искусства. Благодаря авторитету и таланту дворянства законодательная власть приобрела особую значимость.

Премьер Жан Мартиньяк несколько облегчил положение печати, уничтожил черный кабинет, в котором производилась перлюстрация частной переписки. В 1829 году премьер внес проект Закона о местном самоуправлении, коим система назначения генеральных и муниципальных советов заменялась системой избрания, на основе высокого имущественного ценза. Против закона восстали монархисты, которые справедливо видели в местном самоуправлении торжество революционного принципа, а с ними и многие либералы, сторонники централизации. Проект отклонен был этой коалицией, что дало королю повод дать отставку кабинету.

Последний премьер.

Неудивительно, что в развращенном якобинским безбожием парижском обществе росла оппозиция королю и его правительству.

В августе 1829 года было сформировано третье монархическое министерство князя Огюста Жюля Армана Мари де Полиньяка (1780-1847).

Во всей Франции трудно было найти личность, более ассоциируемую со Старым Порядком, чем Жюль де Полиньяк. Он был сыном лучшей подруги королевы Марии Антуанетты и графа де Полиньяка. Жюль де Полиньяк стоял у истоков роялистского движения во Франции при Наполеоне I и даже попал в 1804 году в тюрьму за участие в заговоре. По мнению современников, эти годы оказали большое влияние на неуравновешенную натуру князя. "За десять лет в тюрьме Полиньяк стал мистиком. Он не сомневался в прямом вмешательстве Бога и чувствовал в себе священное призвание". В чем заключалось это призвание открыл современникам граф де Монбель, близко познакомившийся с Полиньяком во время работы в последнем правительстве Реставрации. "Полиньяк считал себя Жаном д"Арк, призванным спасти Монархию". Этим убеждением проникся и король.

Король Карл Х планировал ввести Жюля Полиньяка в правительство еще в январе 1829 года. Однако эта идея вызвала сопротивление, как в обществе, так и в самом правительстве Мартиньяка. В результате королю пришлось отправить претендента в Лондон, где тот пробыл до конца июля. Отсрочка была связана с необходимостью дождаться окончания сессии палаты депутатов и политического затишья, неизбежно возникавшего летом в связи с отъездом большей части высшего общества, прежде всего дворянства, из Парижа. Но решение в голове короля Карла Х уже было принято, и никакие отсрочки не могли помешать осуществлению главной идеи - укрепление и усиление королевской власти через правительство за счет парламента.

8 (21) августа 1829 года появляется выпуск официальной газеты "Moniteur", в котором объявлен был новый состав правительства. "Этот фатальный "Монитер" в мгновение ока распространился по всей Франции. Возмущение противников Монархии вызвало назначение министром обороны графа и дивизионного генерала, графа Людовика Виктора Бурмона (1773-1846), которого считали предателем Наполеона и империи. В его защиту следует сказать, что в 1832 году за отказ признать Луи Филиппа I королем Франции, он исключен был из списка маршалов и приговорен к изгнанию.

Если изучить мемуары дворян-монархистов, написанные в 1830-1840-е годы, то складывается впечатление, что все только и видели, как происходит государственный переворот. Граф д" Аллонвилль, принадлежавший к самым ярым "ультра", вспоминает: " Не без тревоги узнал о назначенииПолиньяка, человека честного, открытого, решительно настроенного действовать в настоящих интересах государства, но очень непопулярного".

Главная цель Полиньяка – наведение политического порядка. Но в его непопулярности кроется заведомая причина неудачи. Характерное для дворянина, пусть и не участвующего активно в парижской салонной жизни, признание значимости общественного мнения. Маркиз де Бонневаль вспоминал о премьере так: "Полиньяк был хорошим и способным человеком, но абсолютно чужд политическому маневрированию".

Несмотря на очевидную и всем понятную связь между Полиньяком и королем Карлом Х, в сознании дворянства по-прежнему существовала граница между судьбой правительства и судьбой Монарха. Сами монархисты отмечали: "В 1829 году разум масс (esprit des masses) уже активно работал. Ветер Фронды и мятежа дул со всех сторон". И это при том, что, что за год своего существования правительствоПолиньяка не сделало ничего существенного, что могло бы повлиять на отношение к нему в ту или другую сторону. Как пишет современник премьера герцог де Фаллу: "Его мечтой было создание парламентской аристократии, и рост влияния пэров. Но обнаружив мощную оппозицию, он сник и впал в мистицизм".

Насколько решимость короля Карла Х и премьера Полиньяка не соответствовала ситуации в стране, свидетельствует некоторая паника в рядах министров. Еще в январе 1830 года, через ри месяца после назначения пост министра внутренних дел оставляет граф Франсуа Режи Лабурдоннэ (1767-1839). Формально - из-за несогласия с назначением ЖюляПолиньяка председателем Совета Министров вместо равноправия всех министров. С самого начала министерства он активно выступал за ужесточение режима, но бездействие премьера повергло его в уныние. Когда в апреле на Совете уже открыто обсуждалась возможность применения пресловутой статьи 14, а министром внутренних дел стал еще более решительный "ультра" граф Шарль Пейроне (1778≈1854), в отставку подали хранитель печати Курвуазье и министр финансов граф Андре Жан Христоф Шаброль (1771-1836). Их настроение лучше всего выразил собиравшийся все время уйти, но оставшийся до конца министр финансов Гийом Изидор Барон, граф де Монбель (1787-1861): "С каждым днем меня охватывало все более сильное убеждение в нашей неспособности остановить трагедию. Многие департаменты функционировали превосходно, министры выполняли свои обязанности прилежно и успешно. Некоторые демонстрировали настоящие административные таланты, но всем им не хватало жизненности. Общественное мнение было для них смертельно. Власть - это моральное превосходство. Когда все его отрицают, власти не существует. Когда любое, самое взвешенное, самое полезное решение правительства встречается обществом с ненавистью, то нет больше ни правительства, ни королевской власти".

Целый год все антимонархисты Франции через свободную печать морально готовились к решающему столкновению. Имя премьера Жюля Полиньяка давно вызывало устойчивые ассоциации, и его появление в правительстве показало многим, что отныне ставка сделана на чрезвычайные меры. Ключевым моментом для судьбы Монархии стало то, что король открыто связал себя с конкретной личностью в правительстве и взял на себя ответственность за его действия. И если для дворянства эта связь была не очевидной, то для низших, подготовленных к бунту революционерами слоев, как покажут июльские события, все было именно так.

Вера в Провидение Божие премьера Жюля Полиньяка привел его к мысли, что чем меньше будет у правительства сторонников, тем ярче проявится избранность его личности. Подобное заблуждение привело к тому, что чрезвычайные меры, задуманные им, не встретили никакого энтузиазма даже у тех, кто хотел усиления королевской власти. Подавляющее большинство дворянства не испытывали оптимизма и не питали больших надежд по поводу успеха задуманных Полиньяка мер. Разумную альтернативу они видели в создании правительства на основе большинства в Палате депутатов, что должно было вернуть стране стабильность, утраченную после ухода Виллеля. Так или иначе, но с приходом министерства Жюля Полиньяка для них начался раскручиваться тот механизм, который должен был привести к взрыву.

Назначение нового премьера королем, как уже сказано было выше, вызвало в стае так называемой оппозиции яростные протесты. Стали основываться общества для отказа от уплаты налогов в случае ожидавшейся отмены хартии 1814 года. Именно эти планы короля и премьера вызвали такую злобу и организованное сопротивление у сторонников республиканского строя. Так, поездка в Париж либерала и безбожника Мари Жозефа Лафайета обратилась в триумфальное шествие, и на обедах в его честь произнесены были угрожающие по адресу правительства речи. В ответ правительство начало ряд процессов против членов тайных обществ и их ораторов, но суды по большей части оправдывали обвиняемых.

В этот момент к заговору подключилась «якобинская» пресса. В "Journal des D é bats" напечатана была статья, в которой говорилось: "Хартия имеет ныне такую силу, что об нее разобьются все поползновения деспотизма... Одновременно с незаконным взысканием податей народится новый Гампден (кумир антимонархистов - богатый землевладелец графства Букингэм, приобрёл известность отказом и сопротивлением уплатить корабельную подать, наложенную королем Карлом I на внутренние провинции Англии (1635) - прим. автора), который сокрушит беззаконие... Несчастная Франция, несчастный король!" Редактор газеты, привлеченный к суду, оправдан был в апелляционной инстанции. Становилось ясно, что в стране существует разветвленный антимонархический заговор, в который вовлечены судьи, редакторы газет, новые буржуа и прочие представители угнетаемого рода, чьими руками Франция истязалась многие годы.

Заговорщики.
Мари Жозеф Поль Ив Рок Жильбер дю Мотье маркиз де Лафайет (1757-1834) и Жак Антуан Манюэль (1775-1827), похороны которого превратились в антиправительственную стотысячную демонстрацию, а также другие так называемые вожди оппозиции встречали повсеместно восторженные встречи, в их честь устраивались банкеты и многотысячные похороны. Страна покрылась множеством обществ, иногда легальных, чаще тайных, преследовавших политические цели ("Общество друзей печати", "Общество карбонариев" в Париже, "Рыцари свободы" в Сомюре, "Aide-toi, le ciel t"aidera" и др.). К примеру, к тайным обществам принадлежал Мари Жозеф Лафайет. Правительство, зная это, не могло ничего поделать за отсутствием улик и невозможностью их отыскать при хорошей конспиративной организации обществ.

Несмотря на стеснительные законы о печати, общественное недовольство находило выражение в прессе, среди которой только оппозиционные газеты имели действительное распространение и влияние; тюрьмы и штрафы для редакторов и авторов не действовали.

В этот опасный для престола Франции момент в январе 1830 года на деньги республиканцев возникла новая оппозиционная газета "National", во главе которой стояли сын торговца в Марселе Лyи Aдoльф Тьер (1797-1877), будущий премьер и тщеславный честолюбец, сын руанского коммерсанта и известный безбожник Николай Арман Каррель (1800-1836) и историк ереси реформации и французских бунтов Франсуа Огюст Минье (1796-1884).

Программой антимонархической газеты была как будто верность Бурбонам, но при одном условии, если они будут соблюдать хартию 1814 года. Газета вещала крайне вызывающим тоном в адрес правительства и пользовалась в среде антимонархической публики громадным успехом. Поскольку правительство короля Карла Х не обнаруживало ни малейшего желания соблюдать хартию 1814 года, то уже в феврале 1830 года газета заявила о возможности кандидатуры герцога Орлеанского на французский трон. В ответ последовал процесс и присуждение Луи Тьера к значительному штрафу, который покрыт был общественной подпиской. Другая статья политического авантюриста Тьера носила название "Король Царствует, но не управляет" - принцип, скоро принятый масонами и новой буржуазией - сторонниками конституционной Монархии как основа конституционного государственного строя, установившегося во Франции после нового тщательно организованного бунта во Франции в июле 1830 года.

Когда появились июльские ордонансы, Тьер составил прокламацию против них, в которой доказывал, что ордонансы нарушают хартию 1814 года, что, следовательно, во Франции наступило состояние бесправия и этим самым правительство освободило граждан от обязанности повиновения. Он настоял на том, чтобы прокламация появилась с подписями; в числе других подписался и он сам. 26 и 27 июля (9-10 августа) он был душой всех собраний заговорщиков в отеле Лафита. 28 июля (10 августа) он скрывался, так как отдан был приказ об его аресте, но 29 июля (11 августа) он был в Париже и раздавал сражающимся на баррикадах составленную им прокламацию, в которой указывал на герцога Орлеанского, как на желательного главу государства.

Сессия палат 1830 года была открыта тронной речью Монарха, в которой заключалась угроза прибегнуть к особенным мерам для поддержания общественного мира. Палата депутатов избрала своим президентом либерала Пьера Поля Ройе-Коллара (1763-1845) и приняла, большинством 221 против 181 голоса, адрес, в котором протестовала против недоверия, выраженного к ней королем, и выражала опасение за вольности французского народа. 16 (29) марта 1830 года палата депутатов (221 голос «за» при 181 голосе «против») приняла адрес к королю, в котором депутаты просили Карла Х распустить министерство Жуля Полиньяка. Король отвечал отсрочкой сессии парламента, а затем роспуском Палаты депутатов. Исход новых выборов мог быть только неблагоприятным для министерства, а так как король отожествлял себя с ним, то личное вмешательство его в выборы не могло достигнуть цели. Почти все депутаты, подавшие голос за адрес, были переизбраны; общее число сторонников оппозиции возросло (274 оппозиционных депутата против 145, поддерживающих министерство). Однако король и тут не понял истинного положения вещей.

Роспуск Палаты депутатов не вызвал большого шума. 14 (27) июня появляется прокламация короля Карла Х, в которой он заявляет о намерении «заставить уважать Священные права, являющиеся достоянием Моей короны» В ответ на это министры предложили королю принять несколько мер для борьбы с либеральными тенденциями в обществе.

Решающий день.

Воскресенье, 25 июля (7 августа) 1830 года. Во дворце Сен-Клу собрались министры последнего правительства эпохи Реставрации.

На заседании председательствует сам король Карл-Филипп Бурбон или Карл Х. Рядом с ним сидел министр иностранных дел и первое лицо в правительстве - князь Жюль де Полиньяк. Тут же, в напряженном ожидании, настороженно оглядывая друг друга, замерли в креслах и остальные. Министр внутренних дел Пейроне и хранитель королевской печати Шантлоз выглядели спокойнее других. Они знали, что за бумаги лежат перед королем. Граф де Монбель, возглавлявший департамент общественных работ и формально деливший обязанности с Пейроне, министр юстиции Гернон-Ранвилль и министр финансов Капелль ждали и боялись. По уважительной причине отсутствовали министр обороны, генерал Бурмон и морской министр, барон д"Оссе - они до сих пор были заняты в Алжире, война в котором началась в начале 1830 года. Заместителя графа Бурмона, Шампаньи, никто предупредить не удосужился, а морское ведомство обсуждаемые вопросы затрагивали мало.

Перед Карлом Х лежали четыре указа с порядковыми номерами от 15135 до 15138, подготовленные в министерстве внутренних дел. Эти указы, по мысли авторов, были последним шансом сохранить контроль над ситуацией в стране и являлись адекватной реакцией на результаты прошедших меньше месяца назад выборов.

Первый указ вводил цензуру для прессы и обязательную перерегистрацию всех изданий каждые три месяца с правом отзыва разрешения в любой момент. Согласно тексту второго, результаты выборов 3 (16) июля отменялись, не собравшаяся ни одного раза Палата депутатов распускалась (уменьшалось общее число депутатов и поднимался выше избирательный ценз), а новые выборы назначались на 8 (21) сентября 1830 года. Третий указ изменял Закон о выборах таким образом, что отныне имущественный ценз определялся преимущественно по размеру земельного владения и недвижимости (лишение избирательных прав у собственников движимых имуществ (буржуа) и предоставление их только землевладельцам (дворянам)). Четвертый указ касался изменения или восстановления некоторых статей Хартии 1814 года.

Авторы указов были настолько уверены в их будничности, что в тексте даже не нашлось места для упоминания пресловутой 14 статьи, предоставляющей королю чрезвычайные полномочия. Однако, другие министры не были так уверены в своем будущем. Наверное, поэтому они, по свидетельству современников-мемуаристов, сидели, не шелохнувшись, когда король предложил им поставить подпись под уже имевшейся своей. Наконец встал Жюль де Полиньяк, подписал указы и сказал: "Теперь, господа, подпись короля легализована. Ваша более не есть необходимость".

Так, не созывая палат для обсуждения и не предвидя никакой серьезной опасности для трона, король Карл X подписал законы. Под ордонансами стояли также подписи министров: главы кабинета князя Жюля де Полиньяка, министра внутренних дел (с 19 мая (1 июня) 1830 г.) Пьера Дени, графа де Перонне (1778-1854), министра юстиции (с 19 мая (1 июня) 1830 г.) Жана Клода Балтазара Виктора де Шантелоза (1787-1859), министра духовных дел и народного просвещения Марсьяля Кома Аннибаля Перпетю Маглуара, графа де Гернонa-Ранвиля (1787-1866), министра финансов Гийома Изидора Барона, графа де Монбеля, министра общественных работ (с мая 1830 г.) Гийома Антуана Бенуа, барона Капеля (1775-1843) и министра морского флота и колоний Шарля Лемерье де Лонпре, барона д"Оссе (1778-1854).

После этого министры, все, как один, связали свою судьбу с успехом этого исторического события. Идея Жюля Полиньяка о максимальной независимости от чьей-либо поддержки нашла свое полное воплощение в выборе даты подписания Указов. Так случилось, что приверженцы короля и министры в основном находились у себя дома и принимали визитеров, сообщавших о последних новостях. Символом государственной уверенности и упования на волю Божию было в поведении королевской семьи.
Карл Х весь следующий день 26 июля (8 августа) после подписания указов охотился в Рамбуйе, не зная, что ситуация в Париже абсолютно не соответствовала предсказаниям премьера. Префект, граф Александр Луи д"Аллонвилль Александр (1774-1845) свидетельствует, что короля предупреждали о настроениях парижан, о настроении в провинции, и об опасности открытой схватки с оппозицией, но все оказалось напрасно. Горячая вера короля в Бога, в своих подданных, основанная к тому же на триумфальной поездке Монарха по восточным департаментам в сентябре 1828 года, были непоколебимы.

После 26 июля (8 августа) в Париже не осталось ни одного члена королевской Семьи, ни даже одного министра. Так что желавшим с оружием в руках защищать Монархию, не на кого было опереться. Секретность и внезапность Указов искажались слухами и призывами, которые и побудили часть парижан выйти на улицу. О минимуме информации свидетельствует тот факт, что даже в Сен-Клу на весь Двор пришел только один (!) экземпляр "Монитера" с текстом королевских указов. В провинции же обо всем узнавали еще медленнее.
Герцог Фаллу, отдыхавший в Савойе, пишет, что узнал обо всем из газет через неделю, так как в Париже не было никого из друзей, кто мог бы написать письмо. Барон де Барант выехал из своего поместья 30 июля (11 августа), не зная ничего о случившемся в Париже. И только на почтовых станциях, от встречных, он узнал об уже свершившейся революции. Естественно, что такой способ передачи информации грешил неточностями как в ту, так и в другую сторону, в зависимости от политических симпатий рассказчика.
Таким образом, мы видим, что дворянство не успело и не смогло принять заметного участия в июльских событиях. В первую, очередь это касается тех, кто находился в оппозиции к премьеру, но был привязан к королю и предан Бурбонам. Те же, кто до последнего оставался с королевской Семьей обречены были на бездействие и могли только, как премьер Полиньяк, ходить по зале из угла в угол.

Положение французской провинции было еще проще. За недостатком информации префекты заняли в основном выжидательную позицию, которую прекрасно выразил барон де Сер, префект департамента Пюи-де-Дом: "Здесь мы никак не можем повлиять на политические события. Самым разумным будет дождаться результатов и поддерживать общественный порядок".

Бунт и отречение.

Между тем уже 26 июля (8 августа) начались манифестации в Пале-Рояле. Толпа кричала: "Да здравствует Хартия! Долой министров!" Премьер князь Жюль Полиньяк, проезжавший в карете по бульварам, едва избег расправы.

27 июля (9 августа) 1830 года большинство типографий, вследствие отмены свободы печати, оказалось закрыто. Типографские рабочие, рассеявшись по улицам, увлекли за собой рабочих других специальностей. Возбужденные парижане начали строить баррикады. Вечером произошли первые столкновения в Париже на улице Сент-Оноре, где войска взяли несколько баррикад. Король назначает командиром "1 дивизиона" маршала Мармона. Охотившийся в Сен-Клу король только в этот день осознал, насколько серьезно положение.
В ночь на 28 июля (10 августа) восстание организовалось под руководством бывших военных, карбонариев и маленькой кучки энергичных республиканцев, состоявшей из студентов и рабочих. Утром 28-го улицы были пересечены сотнями баррикад. Около 11 часов утра войска сделали попытку перейти в наступление, но уже к 15 часам были отброшены к Лувру и стали готовиться к обороне. Некоторые части правительственных войск переходят на сторону восставших. К вечеру маршал Огюст Фредерик Луи Мармон (1774-1852) уже готов идти на переговоры, но они не могут начаться без отзыва королевских Указов. На арену выходят лидеры восставших. Формируется делегация из пяти человек: генералы Жерар и Лобо, Лаффит, Перье и Моген. Они же на следующий день отправляются к королю, но он их не принимает.

Утром 29 июля (11 августа) парижане пошли на штурм дворца. Швейцарская гвардия первая обратилась в бегство, увлекая за собой остальные войска. Вскоре над Лувром и Тюильри были водружены трехцветные знамена. В ночь с 29 на 30 июля Карл X дал согласие на отставку правительства Полиньяка и отменил ордонансы. Но было уж поздно.
Главой нового правительства назначается граф Казимир Людовик Викторьен де Мортемар (1787≈1875). Ему дан карт-бланш на новый состав. Только вечером этого дня Мортемар приезжает в Париж, где пытается договориться с сыном банкира и главой парламентской оппозиции Казимиром Пьером Перье (1777-1832), но получает ответ, что уже опоздал. Лидеры республиканцев к этому моменту уже определились с кандидатурой нового правителя страны и отправляют делегацию к герцогу Орлеанскому.
31 июля (13 августа) Луи Филипп официально появляется в Париже и объявляет о том, что он является "lieutenant general" королевства. В тот же день король уступил настояниям своей невестки, герцогини Беррийской, и переехал из Сен-Клу в Трианон, а затем в Рамбулье.

1 (14) августа Карл X подписал ордонанс о назначении Луи Филиппа герцога Орлеанского наместником королевства (фактически днем ранее герцог уже принял это звание от палаты депутатов).

Изгнание и кончина.

2 (15) августа король Карл X де Бурбон отрекся от престола за себя и за своего Августейшего сына Луи Антуана де Бурбон (1775≈1844), князя Трокадеро, герцога Ангулемского в пользу своего Августейшего внука герцога Бордосского Генриха V (1820-1883). Но эти попытки Монарха установить порядок не были услышаны. В тот же день Карл X покидает Рамбуйе и движется на север.

16 (29) августа последний законный Монарх династии Бурбонов на французском престоле отплыл из Шербура в Англию и навсегда покинул родину.
Сначала он снял замок Лулуорт, потом поселился в замке Холирул в Шотландии. Осенью 1832 г. Карл переселился в Прагу, где австрийский император Франц I Габсбург (1768-1835) отвел Бурбонам часть своего Дворца в Градчанах. Наконец, в 1836 году Карл X решил перебраться в небольшой городок Герц. Но дороге 79-летний Монарх-изгнанник заразился холерой и умер вскоре по приезде.

Личность Монарха .

Известно, что за все время правления короля Карла Х был дан всего один крупный бал - в марте 1829 года по случаю визита неаполитанского Монарха с супругой, родителей герцогини Беррийской.

Элегантный и подтянутый Карл Х внешне гораздо больше подходил на роль лидера страны, чем тяжело больной и с трудом передвигавшийся Людовик XVIII. Карл Х был женат единожды на Марии Терезии Сардинской Савойской (1756-1805) и имел от нее двух сыновей.

Старший Луи Антуан, герцог Ангулемский считался наследником-дофином до бунта июля 1830 года. Он скончался без потомства в 1844 году.

Младший сын Шарль (Карл) Фердинанд, герцог Беррийский убит был в 1820 году. После него осталось двое детей: старшая дочь Мария Луиза Терезия, называемая Mademoiselle d"Artois, вышедшая замуж за герцога Пармского и скончавшаяся в 1864 году и младший сын Анри Шарль Фердинанд Мария Диедоннэ, герцог Бордосский, впоследствии граф Шамбор сделавшийся представителем старшей ветви Бурбонов. Приверженцы короля Карла X называли его Генрихом V, с тех пор как дядя ему уступил свои права на престол. С кончиной его в 1883 году угасла старшая линия Бурбонов.

Оба сына последнего законного короля Франции из Дома Бурбон Луи Антуан и Шарль Фердинанд Бурбоны, равно как и их державный отец Карл X де Бурбон пожалованы были высшим Императорским орденом России Святого Апостола Андрея Первозванного Государем Императором Александром I Благословенным. Свершилось это в один день 2 (15) июня 1815 года.

Политические способности короля Карла Х как утверждали современники не соответствовали тем огромным властным полномочиям, которые ему принадлежали как Монарху. Он всегда надеялся на Божественное Провидение и в гораздо меньшей степени, чем старший брат, учитывал изменение обстановки в стране. Старший сын Карла X - герцог Ангулемский - во всем следовал в фарватере Августейшего отца и не имел самостоятельной силы, хотя и удачно руководил французской армией в Испании. Таким образом, после трагической гибели в 1820 году от рук наемного убийцы Карла Фердинанда герцога Беррийского (1778-1820) в доме Бурбонов, как уже говорилось, не осталось личности, которая бы действительно смогла управлять страной в критический момент.

Горькие уроки июльского бунта.

Не все подданные короля Карла X поняли его державные намерения.

«Публикация ордонансов была ужасной ошибкой». Так оценивал действия своего короля граф д"Аллонвилль. Все, как один, мемуаристы и свидетели июльского бунта возмущаются тем, что Монархом ничего не было подготовлено. «Одним словом ничего не было подготовлено, они и не думали о возможности сопротивления. Они рассчитывали, что большинство страны их поддержит, а против будет только кучка мятежников. Увы! Таковыми оказалась вся страна. Никогда еще короля не скидывали при таком всеобщем одобрении». Профессионалы предлагали свои меры безопасности. Генерал де Бонневаль пишет: "В результате ничего не было предусмотрено. Вместо того, чтобы сконцентрировать вокруг Парижа войска всему было позволено идти своим чередом".

Последним шансом для короля было самому отправиться в город и попытаться лично, отозвав ордонансы и поменяв правительство, наладить обстановку. Наверно, 28 июля это еще было возможно. Не сделав этого, он признал свое поражение. В таком визите могла быть и тактическая выгода, в чем нас пытается убедить Мармон. "Если бы король был в Париже и восставшие имели объект для нападения, их можно было бы победить." Карл Х в отличие от Полиньяка не хотел никого побеждать. Он был искренне уверен, что делает благо для своего народа. И с первой построенной баррикадой, с первым брошенным камнем, с первым ружейным выстрелом для него все было кончено.
С точки зрения противников Бурбонов Карл Х изменил всем трем опорам своей власти: установленному свыше (навязанному кровью) порядку вещей, который он вздумал переделать, политической элите (новые буржуа), с которой он не посоветовался, и народу (поднятому ложью и призывами к новой революции), в который он приказал стрелять. Поэтому, как считали и теперь утверждают республиканцы, у Карла X не было ни шансов, ни права оставаться у власти.

При всем разнообразии причин падения Монархии, все мемуаристы-французы сходятся в одном: король Карл Х своими руками лишил себя престола. В отсутствие противодействия не могла бы возникнуть такая сила, которая бы самостоятельно совершила подобную операцию. Существование хартии даже в таком виде примиряло оппозицию с действительностью и на время не давало достаточных оснований для крайних мер, таких, как вооруженное восстание. С другой стороны, очевидно, что хартия давно перестала восприниматься новой политической элитой, как документ, дарованный Монархом. Такие положения хартии, как регулярные выборы в Палату депутатов, относительная свобода прессы, защита собственности - стали неотъемлемой частью политической действительности страны.

Хартия представлялась скорее как конституционный акт, что естественно не могло устраивать короля. Таким образом, подписание июльских ордонансов можно рассматривать не только как ошибку и проявление реакционности со стороны Карла Х, но и как последнюю и отчаянную попытку короля сохранить за собой ту власть, на которую он должен был рассчитывать как Помазанник Божий.

Как повлияли июльские события на судьбу дворянства? Для большинства смена династии знаменовала начало конца. В первую, очередь перемены коснулись тех, кто принимал самое активное участие в политической жизни эпохи Реставрации.

Граф де Монбель под угрозой ареста был вынужден эмигрировать и вернулся во Францию только в конце 1830-х годов, отошли от дел Виллель, Шатобриан, Ид де Невилль. Как мы видим, дело было не только в политических убеждениях. Люди, воспитанные в уважении к вековой традиции Бурбонов, не могли серьезно воспринимать на престоле Монарха, который взошел на спине восставших парижан. Не признавали норвого короля Луи-Филиппа и многие державные Монархи, в частности Государь Император Николай I Павлович, император Австрии Франц I Габсбург резко отрицательно отнеслись к событиям во Франции.

Наиболее верные Бурбонам и лично Карлу X отказались принести присягу новому королю и гордо удалились с заседания Палаты пэров 7 (20) августа 1830 года. Многие из них писали письма герцогу Орлеанскому с просьбой передать корону законному наследнику Генриху V, но их мечтам не суждено было сбыться. Как справедливо написал герцог де Брольи, "о возможности регентства герцога Бордосского сейчас можно писать и рассуждать, но тогда даже не могло возникнуть и мысли о дискуссии".
Старшее поколение роялистов таких, как граф д"Аллонвилль, относительно легко смирилось со сменой декораций, потому что они считали свою судьбу неотделимой о судьбы Бурбонов. Тяжелее пришлось молодым. Шарль де Монталамбер, которому в тот момент едва исполнилось двадцать лет, записал 3 (16) августа в дневнике: "Мне нечего делать в Париже. Теперь я вижу и плохую строну в Революции. Массы оказались на высоте, но их вожди были недостойны своей миссии. Мы впадем из одной крайности в другую. Никто не хочет Хартии, все хотят Республику (...) Кем я стану, если отменят наследственность пэров? Какое ужасное падение. После 10 лет жизни с блестящей перспективой оказаться ничем. Если я не буду пэром, то я ничто во Франции!".

Генерал де Бонневаль прямо пишет: "Правление Луи-Филиппа привело к ужасному расслоению в обществе. Это было время интриг и предательств". Изменения коснулись не только политики. С Реставрацией закончилась и эпоха дворянских салонов. И хотя некоторые еще продолжали открывать свои двери раз в неделю, но того значения, которые было, салонам уже никогда не удастся достигнуть.

"В 1830 году старинное родовое дворянство, которое с момента возвращения Бурбонов и задавало тон и единственное определяло правила игры, потерпело первую политическую неудачу, которая существенно ослабила влияние салонов. Крупная буржуазия, пришедшая к власти, за недостатком то ли времени, то ли вкуса, не смогла создать ничего подобного".
Словом, июльские события выбили почву из-под ног у французского дворянства. Лишившись политической и моральной опоры в притязаниях на первенство, каковой были Бурбоны, они не смогли предстать единой силой и постепенно растворились в общем течении жизни. Этого и добивались новые буржуа, лица, повадки и алчность которых хорошо известны и в России.

Прежнее дворянство демонстративно не желало иметь ничего общего с "народным" королем и удалилось по большей части в свои поместья, а младшее поколение не видело больших перспектив.

Июльские события показали, что дворянство уже по многим причинам не могло определять политическую ситуацию в стране. Начать можно с образа жизни. В момент политического кризиса подавляющее большинство оказалось не только вне Парижа, но и вне источников информации. Причем дело было не только в расстоянии. Те, кто оказался в этот момент в Париже не знали, как себя вести. Ид де Невиль свидетельствует, что депутаты от правых решили было отправиться к королю, но не смогли пробраться через баррикады. От других мемуаристов (в частности, Монтескью) мы знаем, то они спокойно в течение этих дней по несколько раз приезжали и уезжали из Парижа. Оставшиеся в городе в основном занимались тем, что ходили друг к другу в гости и обменивались последними новостями. Какой разительный контраст с деятельностью лидеров оппозиции! Их делегация успела два раза съездить к королю, несколько раз пообщаться с герцогом Орлеанским. Очевидно, кто в такой ситуации мог добиться желаемого результата.
Бессилие дворянства в решающий момент неизбежно привело к смене главных действующих лиц на политической арене Франции. Осознание собственного первенства перешло от дворянства к новой уличной буржуазии. На смену дворянской чести пришел буржуазный практицизм, алчность, безверие. По сути именно июльские события привели к закреплению за новой буржуазией тех прав, которых она добивалась с 1789 года кровью и бунтом. В первую очередь это касалось устранения с политической арены их главного противника - дворянства, которое во многом перестало ощущать себя, как целое после Реставрации.

Основным парадоксом политической жизни эпохи Реставрации оказалась борьба дворянства за расширение прав и возможностей парламента. Они убеждали себя, что делают это во имя Монархии и, с точки зрения исторической перспективы, можно сказать, что они были правы. Но Карл Х, воспитанный в правилах Старого порядка, воспринимал подобную борьбу исключительно как борьбу против престола Франции, дарованного ему Богом.

Эпоха Реставрации оказалась финалом ее влияния. Реставрация в некоторых своих главных чертах стала продолжением Революции и Империи: централизация государственного управления с одной стороны, конституционные свободы - с другой. Не говоря уже о росте экономического могущества буржуазии. Восстановить в этой обстановке в полном объеме нравы Старого порядка уже не представлялось возможным.

Бунтом во Франции в июле 1830 года воспользовались как уроком и победой многие революционеры и террористы Европы. В скором времени запылали пожары уличных боев в Бельгии. Вспыхнули волнения в Италии. А 17 (30) ноября 1830 года начался самый кровавый и организованный бунт в Царстве Польском.
В Санкт-Петербург первым пришло следующее сообщение, отправленное в германское посольство: "Варшава. 30 ноября 2 ч. утра. Общее восстание; заговорщики овладели городом. Его Императорское Высочество Цесаревич жив и здоров, он в безопасности посреди русских войск. Шмидт. прусский консул". Донесение Цесаревича Государь Император Николай I Павлович получил 25 ноября (8 декабря) вечером. Великий князь Константин Павлович чудом спасся от молодых офицеров и юнкеров, предводительствуемых Высоцким, ворвавшихся в Бельведерский Дворец. Убиты мятежниками были поляки преданные России: военный министр Гауке, генералы Трембицкий, гр. Станислав Потоцкий, Семионтовский и многие другие. Цесаревич удалился в Вержбу. Поддавшись убеждениям некоторых польских офицеров, он, к несчастью, вывел из Варшавы русские войска. Кроме того, Цесаревич сам отпустил в мятежные полки польских офицеров, оставшихся верными присяге, приведя этим в ужас нескольких генералов поляков, в их числе Хлопицкого, будущего диктатора...

Так, на примере одного бунта против Бога, Церкви и Монарха, осуществленного во Франции в июле 1830 года, тайные силы начали с новой удвоенной силой осуществлять свой план по свержению христианских Монархов во всей Европе. Чем это обернулось для России нам нельзя забывать никогда.

Подготовил Александр Рожинцев

(де-факто)