Об издании Корана в переводе Д. Н

В этих же целях издания Корана и его переводов сопровождались наклеиванием на него разного рода миссионерских и тому подобных "ярлыков", искажавших и принижавших не только изложенное в нем вероучение, но и народ, на языке которого он написан.

В России издания переводов Корана начались с XVIII века. Наиболее ранний из них был сделан П. Постниковым с французского перевода А. дю Рие и напечатан по распоряжению Петра I в Петербурге в 1716 году. Позднее, в 1787 году, на средства, отпущенные Екатериной II, в Петербурге был издан и арабский текст Корана, подготовленный и снабженный комментариями муллы Осман-Исмаила.

После "екатерининского" издания Коран типографски выпускался в нескольких городах России, в том числе в Казани и Бахчисарае; частично эти издания распространялись в странах Ближнего и Среднего Востока. Но и после этого работа над переводами Корана продолжала встречать сопротивление со стороны мусульманских духовных кругов.

Особенно много споров и возражений вызвал первый русский перевод Корана, сделанный непосредственно с арабского языка. Его переводчиком был уже упоминавшийся нами видный востоковед Г.С. Саблуков, преподававший в Саратове, а затем ставший профессором Духовной академии в Казани. Это обстоятельство, а также православно-полемические моменты, содержавшиеся в выпущенном вслед за Кораном (1878) первом выпуске "Примечаний к переводу Корана" (1879; второе издание - Казань, 1898; следующие выпуски этого труда остались неоконченными и не были напечатаны), как и некоторые другие работы Саблукова, естественно, привлекли внимание к этому изданию. Полемическим выступлениям проповедников ислама не помешало и то, что саблуковский перевод исходил во многом из мусульманских толкований Корана. Именно это с научной точки зрения остается наиболее слабой стороной перевода[Нельзя не отметить, что, работая над переводом Корана в течение многих лет, Г.С. Саблуков добился в целом значительных положительных результатов. В то же время он сам не считал свой перевод во всем безупречным. Наиболее удобным из изданий перевода Саблукова является третье (Казань, 1907), где параллельно дан арабский текст Корана. Одновременно с Саблуковым и тоже непосредственно с арабского перевел Коран на русский язык Д.Н. Богуславский (1826-1893), но этот перевод остался неизданным. По отзыву академика В.Р. Розена, перевод Богуславского "отличается крупными достоинствами и в общем не уступает переводу Саблукова" (Крачковский И.Ю. Перевод Корана Д.Н. Богуславского. - Советское востоковедение, 1945, э 3, с. 300). Впрочем, большинство мест перевода Богуславского, приведенных академиком Крачковским как ошибочные, на поверку оказалось правильно переведенными Саблуковым. Сходный вывод напрашивается и при сравнении перевода Саблукова с "погрешностями" в неоконченном переводе Корана Крачковского, названными в статье М.-Н. О. Османова "Достоинства русского перевода Корана, выполненного академиком И.Ю. Крачковским".Памятники истории и литературы Востока. Период феодализма. Статьи и сообщения. М., 1986, с. 193-194. Известны, однако, и другие мнения об этом незавершенном переводе, в частности Шумовского Т.А. в его книге "У моря арабистики. По страницам памяти неизданных документов" (М., 1975, с. 143-144).].

"За семьдесят лет, - писал академик И.Ю. Крачковский в "Очерках по истории русской арабистики", впервые изданных в 1950 году, перевод Саблукова, конечно, значительно устарел, его основная установка на понимание текста согласно поздней мусульманской традиции едва ли правильна, но он не заменен другим, и это одно говорит, какой большой труд не только для своей эпохи Саблуков выполнил"[Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. М., 1958, т. 5, с. 128.]. К этому переводу, с учетом его недостатков, до последнего времени обращаются и авторы востоковедческих и многих советских исламоведческих работ, в том числе и настоящей.

Известно, что большинство мусульман России относятся или к народам Поволжья, или к народам Кавказа. Автор первого изданного русского перевода Корана с арабского языка Гордий Семёнович Саблуков ментально ближе к народам Поволжья, поскольку был уроженцем этого региона и провел там большую часть своей жизни.

Первый же переводчик Корана с арабского языка на русский Дмитрий Николаевич Богуславский , конечно, ближе народам Кавказа, поскольку он состоял в дружбе с духовным лидером дагестанских народов имамом Шамилем: «После переезда Шамиля в Россию и интернирования его в Калуге Богуславский в 1859 г. был назначен первым приставом к нему благодаря хорошему владению арабской речью. В арабских воспоминаниях лиц, окружавших Шамиля, равно как и в письмах последнего, сохранились трогательные детали, которые говорят о том, насколько тесная дружба объединила пристава с его поднадзорным, и насколько хорошо Богуславский владел не только языком, но и всеми условностями бытового уклада горцев-мусульман» .

С опубликованием в 1995 г. в России перевода Богуславского вряд ли можно было сказать, что у российских или русскоязычных мусульман Кавказа появился «свой» перевод Корана, поскольку издан он был тиражем всего лишь в 100 номерных экземпляров, которые реализовывались по высокой цене и не были доступны широким слоям населения (в настоящее время в интернет-магазинах стоимость одного экземпляра доходит до 300.000 руб.). Это издание готовилось около пяти лет и вышло в свет под двойным импринтом: Издательская фирма «Восточная литература» РАН (Москва) и Центр «Петербургское Востоковедение» (Санкт-Петербург). Книга была напечатана на особой финской бумаге и появилась в ручном переплете из телячьей кожи, тисненном золотом и серебром, в таком же футляре. В 1996 г. на первом конкурсе «Петербургская книга» издательская группа первого Корана в переводе Богуславского была удостоена почетного диплома «За уникальное издание». К сожалению, наряду с этим роскошным подарочным вариантом в России не было осуществлено издание перевода Богуславского массовым тиражем по доступной простым людям цене.

Такое издание осуществил в Турции, а именно в Стамбуле, книгоиздатель Шабан Курт (издательство “;a;riYayinlary”). В рамках программы издания Корана на различных языках в 2001 г. им было выпущено в свет первое издание перевода Богуславского «карманного» формата, которое на сегодняшний день было переиздано пять раз: в 2004, 2005, 2007, 2012 и 2013 гг. Цена одного экземпляра в стамбульском музее «Айя София» составляет всего 14 турецких лир (примерно 230 руб.). К сожалению, тиражи этих изданий неизвестны.

Издание перевода Богуславского осуществляется Шабаном Куртом наряду с изданиями лучших переводов Корана на другие языки. По словам издателя, для русскоязычного издания Корана был выбран перевод Богуславского, поскольку «он является прямым переводом с арабского оригинала и содержит резюме всех существующих (на время работы над переводом. - П.Г.) тафсиров » .

Важнейшей особенностью турецкого издания, по нашему мнению, является следующее: «Экземпляр Корана, который был взят Д. Богуславским за основу перевода, количеством и нумерацией стихов (аятов) в некоторых сурах не соответствует Корану, допущенному сегодня к изданию во всем исламском мире. Для того чтобы данное несоответствие не приводило к путанице, и чтобы текст перевода полностью отражал Коран, нумерация аятов и их количество в одиннадцати сурах (№ 7, 8, 9, 26, 27, 45, 47, 71, 74, 78, 101) приведены в порядок в соответствии с общепринятыми нормами» .

Замечательно и то, что турецкое издание снабжено «Указателем имен собственных» и «Указателем этнических названий», что делает удобным научное изучение Корана.

Текст перевода передан в современной орфографии с сохранением транскрипции, принятой в XIX в.

В августе 1937 г. академик Крачковский , которому была доступна рукопись перевода, сделав разбор рассматриваемой работы, писал, «что безукоризненным перевод Богуславского назвать нельзя, однако отсюда было бы ошибочно заключать, что он хуже какого-либо перевода, существовавшего в его время в пределах поставленных им задач. Свою основную цель - дать представление о понимании Корана в мусульманских кругах поздних эпох - он достигает вполне» . Позже, примерно в середине 1940-х годов, Крачковский, давая оценку переводу Богуславского, отметил, что это «труд, который дает полное право этому генералу на место в истории нашей арабистики» .

Таким образом, в случае с изданием Корана в переводе Богуславского один турецкий книгоиздатель сделал для российского востоковедения в целом и российской коранистики в частности больше, чем два названных российских специализированных издательства вместе взятых, и еще в 2001 г. можно было сказать, что у российских мусульман Кавказа появился «свой» Коран.

Примечания

Перевод опубликован в 1878 г.
Саблуков, Гордий Семёнович (1804–1880) - отечественный востоковед. Окончил Оренбургскую духовную семинарию (1826), Московскую духовную академию (1830). Преподавал в Казанской духовной академии. Автор работ по археологии, истории, нумизматике и этнографии народов Поволжья и половцев, истории Золотой Орды, перевода Корана с арабского языка.
Крачковский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики. - В кн.: Академик И.Ю. Крачковский. Избранные сочинения. - Т. V. М.-Л., 1958, с. 127–129.
Перевод закончен в 1871 г.
Богуславский, Дмитрий Николаевич (1826–1893) - отечественный военный востоковед, генерал-лейтенант (1878). Окончил артиллерийское училище (1846), являлся вольнослушателем факультета восточных языков Петербургского университета. В 1847–1861 гг. служил в Российской армии, в 1862–1870 гг. - в Азиатском департаменте МИД (переводчик Российской миссии в Константинополе), с 1870 г. - в Военном министерстве. Кавалер российских орденов: Св. Анны 3-й ст. (1854), Св. Станислава 1-й ст. (1870), Св. Анны 1-й ст. (1873), Св. Владимира 2-й ст. (1876), Белого Орла (1883). Иностранные награды: персидский орден Льва и Солнца 2-й ст. со звездой (1863), турецкий орден Меджидие 2-й ст. (1867), командорские знаки испанского ордена Изабеллы (1867), табакерки с бриллиантами от турецкого султана (1868; 1871).
Крачковский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики, с. 96.
См.: Казиев Ш. Имам Шамиль. - М., 2001, с. 291.
Тафсир - толкование Корана. (Прим. П.Г.).
Коран. - Стамбул, 2013, с. IX.
Там же, с. X.
Крачковский, Игнатий Юлианович (1883–1951) - отечественный востоковед (арабистика, коранистика, эфиопистика), историк науки. Один из создателей школы советской арабистики. Окончил факультет восточных языков Петербургского университета (1905). С 1910 г. - приват-доцент Петербургского университета, с 1918 г. - профессор Петроградского университета, с 1921 г. - академик РАН. Автор ок. 500 работ.
Крачковский И. Перевод Корана Д.Н. Богуславского. - В кн.: Советское востоковедение. - Вып. III. М.-Л., 1945, с. 300.
Крачковский И.Ю. Над арабскими рукописями. - В кн.: Академик И.Ю. Крачковский. Избранные сочинения. - Т. I. М.-Л., 1955, с. 121.

Особо стоит отметить перевод востоковеда и знатока многих восточных языков Д.Н. Богуславского. Этот перевод по времени создания (1871 год) был самым первым русским переводом Корана непосредственно с арабского языка, а не вторичным переводом с европейских языков. Также важной особенностью была первая попытка сделать самостоятельные комментарии Богуславского, а не использовать готовые комментарии английских и французских переводов. Несмотря на то, что перевод был сделан ещё в XIX веке, и отличался высокой художественностью языка, широкого распространения перевод не получил, потому не был издан. И первое издание книга увидела лишь в 1995 году.

Г.С. Саблуков "Коран, законодательная книга мохаммеданского вероучения"

Саблукову принадлежит один из лучших научных переводов "Коран, законодательная книга мохаммеданского вероучения", в его переводе Коран в печатном виде издан впервые. В 1879 году вышла вторая часть труда Гордия Саблукова - "Приложение к переводу Корана" (комментарий к текстам), и два трактата: "Сведения о Коране - законодательной книге мохаммеданского вероучения"(Казань, 1884) и "Сличение магометанского учения о именах Божиих с учением о них христианским" (1873). По признаниям корановедов безусловным достоинством перевода является выразительность и красота языка. В тоже время имеют место смысловые неточности, словесные архаизмы, а также применение к Корану не свойственной для него русской и славянской библейской фразеологии. Перевод переиздавался в России 1896, 1907, 1990, а в 1991 даже два издания. А также репринтное издание в Египте в 1993 году 1986, 1989, 1990 - 9 изданий, 1991 - 2 издания, 1998

И.Ю. Крачковский "Коран"

В 20-е годы XX в течении 8 лет был выполнен перевод Корана на русский язык академиком И.Ю. Крачковским (опубликован посмертно в 1963 г.) Завершить работу в задуманном объеме Игнатий Юлианович не успел, хотя начал исследование переводов ещё в 1921 г., когда читал курс лекций по Корану на факультете восточных языков ЛГУ. Первые лекции о Коране были прочитаны Крачковским ещё в 1915-1916 гг. В 1934 г. им было дано описание рукописи русского перевода Корана, впоследствии идентифицированного как подлинный перевод Постникова. Именно тогда у Крачковского появилась мысль сделать полноценный перевод этого памятника. И уже 1919 году перевод Корана уже значится в проспекте горьковского издательства "Всемирная литература". Перевод Крачковского в большей степени был литературоведческим и был рассчитан на учёных-арабистов и корановедов. При переводе Корана основная цель, которую ставил И.Ю.Крачковский, это понять смысл коранического сказания, как литературного памятника VII века и его влияние на жизнь и быт арабов, чем сделать понятный перевод для чтения простыми верующими мусульманами. И именно поэтому перевод Крачковского неоднократно вызывает нарекания со стороны мусульманского сообщества за неоднозначность толкования многих мест и непригодность этого перевода для ознакомления с мусульманским вероучением. Тем не менее этот перевод и комментарии к нему в России считается академическим и, ввиду его высокой научной значимости, многократно переиздавался в 1986, 1989, в 1990 - 9 изданий, в 1991 - 2 издания, 1998, 2004.

Известный российский востоковед-арабист Е.А.Резван так отозвался о переводе И.Ю.Крачковского:

по характеру подхода к тексту и филологической точности труд И.Ю. Крачковского превосходит не только русские, но и многие европейские переводы

Резван Е.А., Коран и его мир. -- СПб.: Петербургское Востоковедение. 2001. - С. 443.

Т. А. Шумовский "Коран"

Первый научный поэтический перевод Корана осуществлён учеником Крачковского - Т.А. Шумовским (первое издание - Санкт-Петербург, 1995 г.). В мусульманской среде перевод был встречен доброжелательно и одобрен мусульманским духовенством, а в частности Талгатом Таджуддином Основное достоинство перевода Шумовского заключается в попытке передать красоту арабского языка и ритм повествования не прозой, а стихами, а также чёткое следование подлиннику. В текстах сделана попытка отказаться от использования арабизмов в именах собственных (Бог вместо арабского Аллах, Авраам вместо арабского Ибрагим) для лучшего понимая у русскоязычного читателя. В тоже время со стороны учёных в упрёк переводчику ставится попытка передать изначально прозаический и лишённый по своему составу рифм литературный памятник стихами и задаётся вопрос почему тоже самое никто не пытается в общем порядке сделать с текстами Торы и Евангелия, а также попытки подогнать рифму во вред смыслу и склонность к поэтизированию вместо чёткой передачи художественной составляющей текста.

В.М. Порохова "Коран"

Второй из ныне существующих стихотворных переводов Корана на русский язык был осуществлён Валерией Пороховой. Главная особенность перевода Пороховой в том, что она - первый переводчик, исповедующий ислам и сделавший попытку через свой религиозный опыт передать смысл коранического сказания. Перевод был произведён в сотрудничестве с видными мусульманскими богословами и получил множество одобрительных отзывов со стороны мусульманского духовенства и богословов, в том числе и от такой авторитетной в мусульманском мире академии как египетская Аль-Азхар. В то же время со стороны учёных этот перевод вызвал множество нареканий, как к недостаточному владению арабским языком, к плохому знанию стилистики русского языка и косноязычию в передаче рифм, а также к смысловым ошибкам при составлении комментария к тексту Корана. Также отмечается сильная идеализация ислама путем применения образов и понятий, свойственных православной христианской культуре России, что приводит к христианизации ислама и размыванию его культурно-исторических особенностей. Это объясняется рождением и воспитанием Пороховой в неисламской среде и поздним переходом в ислам. Ошибки и недочёты в переводе признают и сами мусульмане

М.-Н.О. Османов "Коран"

В 1995 году вышел перевод востоковеда д.ф.н. М.-Н.О. Османова. Этот перевод сочетает в себе попытку точной передачи смысла и доступность понимания языка. В отличие в других научных переводов в комментариях Османов широко использует тафсиры, а также для лучшей связности текста делает вставки слов и выражений и ведёт повествование в одном глагольном времени, в отличие от подлинника, где связь времен часто бывает нарушена. С научной точки зрения перевод Османова признаётся в целом удачным. Но в тоже время учёными отмечается недостаточное стремление передать художественную и сакральную особенность текста, хотя это стремление имеет место. Так д.ф.н., профессор кафедры арабской филологии Восточного факультета СПбГУ А.А. Долинина отмечает следующее.

Хороший, добротный, академический перевод принадлежит Нури Османову. Коран в его переводе выдержал несколько изданий. Нури Османов использовал много тафсиров. Замечу, что Крачковский дает тот текст, когда еще тафсиров не было. Нури Османов хотел, чтобы перевод был максимально понятен современному мусульманину, человеку, который арабского языка не знает. Он сделал хорошим русским языком перевод, комментированный, вставляя те слова и выражения, которых в тексте Корана нет, но которые подразумеваются. Текст у него достаточно связный. При этом Нури Османов абсолютно не пытался передать художественную сторону Корана.

Второе издание вышло в 1999 году.

Также учёными отмечается, что перевод Османова ввиду его отхода от строгого следования букве и замены слов смысловыми вставками из тафсиров не может быть отнесён к документальным и дословным.

Э.Р. Кулиев "Коран"

В 2002 году вышел перевод смыслов Эльмира Кулиева. Этот перевод отличается от остальных современных переводов тем, что Кулиев не имеет необходимого профессионального образования, и не является маститым учёным арабистом и востоковедом, а также и богословом. Тем не менее обсуждение перевода проводилось совместно с известными саудовскими корановедами и под руководством заведующего отделом Комплекса по изданию Корана в Саудовской Аравии Али Насером Факихи Как и Порохова, Кулиев будучи сам мусульманином, сделал попытку взглянуть на текст исходя из традиции толкования ранних комментаторов. Перевод был одобрен и учёными и мусульманским духовенством. Светские учёные отмечают, как достоинства перевода, выразившиеся в попытке сделать точное соответствие арабского текста русскому, так и недостатки проявившиеся в замене исходных слов и речевых оборотов своими синонимами и фразами, что превращало перевод в пересказ.

Б.Я. Шидфар "Аль-Коран – переводы и тафсир"

В 2003 году вышел перевод Бетси Шидфар под названием "Аль-Коран – переводы и тафсир". Особенность перевода Шидфар заключалась в удачной попытке передать стилистику текста Корана - его художественное содержание, его ритм, его рифму. А.А.Долинина считает этот перевод очень хорошим для знакомства с исламом

Игнатий Крачковский,
академик

Пристав при Шамиле в Калуге

История нашей арабистики плохо знакома специалистам и совсем неизвестна в широких кругах или за границей, а между тем в ней есть немало интересных моментов и черт, которые придают иногда ей большое своеобразие и оригинальность, не повторяющиеся на Западе. Надо иметь, однако, в виду, что наша научная арабистика моложе западной на два века, и многие аспекты ее открываются в самое последнее время часто совершенно случайно.

До сих пор мы очень плохо знаем арабистов из военной среды, а такие, несомненно, были, и нельзя их всех зачислять без разбора в группу переводчиков-практиков. Конечно, у нашей Родины всегда чувствовалось мало непосредственной связи с арабскими странами; она не выдвинула писателей и политиков такого типа, как Лоуренс или Фильби, но связь с народами, впитавшими арабскую культуру, была сильной: часто они оказывались нашими соседями, иногда входили в состав нашего государства. Средняя Азия помогла стать крупным ориенталистом «капитану Туманскому», за которым так и сохранился в различных кругах у нас и на Востоке этот чин, хотя он умер генералом. Интерес к учению Бабидов постепенно выработал из него серьезного арабиста, который мог издать основную «священнейшую книгу» преемников Баба, составленную на арабском языке. Имя его навсегда закреплено в науке знаменитым «анонимом Туманского» - открытой им персидской рукописью, которая ярко отразила расцвет арабской географической науки IX-X века.

Рукописи скрывают много тайн...

История нашей арабистики до сих пор не осветила полностью той картины, фоном которой являлся арабский язык на Северном Кавказе. Здесь в течение нескольких веков он был единственным литературным языком не только науки, но и деловых сношений. На нем развилась здесь своеобразная традиция, выдвинувшая местных канонистов, историков и поэтов; возникла целая живая литература на мертвом языке, который, однако, звучал как живое средство междуплеменного общения. Об этой оригинальной и по-своему величественной картине арабисты XIX века нигде серьезно не говорили; вероятно, и для меня она осталась бы скрытой, если бы рукописи не заставили задуматься над нею.

В конце 20-х годов я приобрел случайно у неизвестного лица рукописный перевод Корана с примечаниями, принадлежавший, как говорилось на синей папке, «г.-л. Д. Н. Богуславскому». Фамилия эта ничего мне тогда не сказала. Я даже не сразу догадался, что в буквах «г.-л.» кроется чин генерал-лейтенанта, настолько трудно было представить, что эта сложная и серьезная работа принадлежит военному по профессии. Вся рукопись производила впечатление белового автографа переводчика. Написана она была на листах хорошей бумаги большого формата; предисловие было датировано 1871 годом и упоминало о пребывании автора в Стамбуле. Беглый просмотр и различные случайные справки в связи с моими занятиями Кораном быстро убедили меня, что перевод сделан с подлинника и обличает основательного арабиста. Кто он, об этом я не задумывался, занятый в то время другими работами. Вторая случайность неожиданно мне это открыла и сразу вовлекла в круг новых научных интересов.

В начале XX века на Петрозаводской улице Петроградской стороны, неподалеку от Геслеровского проспекта, стоял довольно мрачного вида, не очень большой трехэтажный каменный дом. Ничем особенным снаружи он не выделялся и не имел, если можно так выразиться, никакой архитектуры. Соседи знали, что в доме живет только сам владелец с семьей. Никто из них, да и мало кто в Петербурге, не подозревал, что, кроме нескольких жилых комнат, весь дом заполнен редчайшими коллекциями и представляет большой своеобразный музей. Люди сведущие говорили, что владелец, кроме своего собственного, изрядно расстроенного теперь состояния, потратил на него еще два громадных доставшихся ему наследства. Трудно было бы определить одним словом характер этого музея, ярко отражавшего вкусы, широкие интересы, но в то же время и большую систематичность собирателя. Русский историк по своей официальной профессии, он был одновременно большим знатоком византийской культуры и совершенно исключительным специалистом по вспомогательным историческим дисциплинам. Этот широкий размах, тонкие знания, большую опытность собирателя, насквозь видевшего всех антикваров мира, хорошо отражала коллекция. И недаром позже, когда музей перешел в Академию Наук, с таким трудом подыскивали для него отчетливое название: сперва «Музей палеографии», потом «Институт книги, документа и письма», в конце концов он распылился между различными академическими и неакадемическими собраниями. Настоящее единство ему придавала только личность самого основателя, неповторимая во всем своеобразии и широте.

И восточник, и западник, к какой бы специальности, кажется, он ни принадлежал, находил себе материал в оригинальном музее без вывески на Петрозаводской улице. Каких только уников здесь не было! Вавилонские архаические таблички и папские буллы, арабские надгробия первых веков Ислама и византийские грамоты, акты итальянской Кремоны и арабские папирусы из Египта… Не только у арабиста глаза разбегались, а гостеприимный хозяин умел завлекать своими сокровищами, иногда самого неожиданного характера.

В начале Первой мировой войны я очень заинтересовался разбором оказавшейся здесь части архива известного итальянского путешественника начала XVII века Пьетро делля Валле: в нем нашлись арабские письма родственников его жены, уроженки Месопотамии, любопытнейшие памятники арабской эпистолярной литературы того времени, важные и для истории арабской диалектологии, и для биографии одного из гуманистов, пионеров итальянского востоковедения. Для обработки их потребовались некоторые справки в итальянских архивах; получение
их затруднялось периодическим перерывом сношений с Италией, и до сих пор эти материалы остаются неопубликованными. По счастью, в других случаях таких затруднений не возникало. Увидел свет и южноарабский амулет из этой коллекции, и медная магрибинская табличка, вышло капитальное издание арабских надгробий, поставлено на прочную почву изучение арабских папирусов.

Но много еще неведомых сокровищ и для арабиста содержат коллекции, когда-то объединенные со всего света в доме на Петрозаводской улице.

Как-то раз, уже в 1932 году, просматривая инвентарь Института книги, документа и письма, я обратил внимание на упомянутый там автограф Шамиля. Это оказалось письмо действительно за подписью самого Шамиля, может быть, даже целиком написанное им, конечно, на арабском языке, в последние годы пребывания его в России, незадолго перед поездкой в Аравию. Адресатом был назван «генерал князь Богуславский», и мне сразу вспомнился переводчик Корана. Несомненно, это было одно и то же лицо: титул «князя» кавказские жители считали принадлежностью всех крупных военных и гражданских чинов. Я чувствовал, что от судьбы не уйдешь и надо заняться выяснением личности, с которой уже во второй раз меня сталкивают рукописи.

Это оказалось нетрудно; раз ариаднина нить попалась в руки, дальше все пошло как-то само собой, и «звери» побежали на «ловца» стаей. Разъяснения начали выплывать с обеих сторон: с арабской и с русской. В собраниях Азиатского музея нашелся автограф воспоминаний зятя Шамиля об их пребывании в России; автор очень тепло отзывался там о «полковнике Богуславском», который, как владеющий арабским языком, был приставлен к ним в Петербурге и в первое время их пребывания в Калуге. Русские документы подтвердили, что он был первым приставом при Шамиле, а затем его сменили Руновский и Пржецлавский. В литературе последние были известны, так как немало выступали в печати со своими воспоминаниями и статьями о Шамиле, главным образом, за время его жизни в России. В противоположность им Богуславский почти ничего не писал, имея для этого, вероятно, какие-нибудь особые основания. Об этом приходится пожалеть, так как все арабские материалы, связанные с Шамилем, в лучших тонах всегда отзываются о первом приставе.

Вероятно, его лаконичность послужила причиной того, что так мало сведений о нем самом сохранилось в печати. По своему востоковедному образованию, он был как-то связан с Петербургским университетом. Впоследствии декан факультета восточных языков, знаменитый в то время А. К. Казембек, в одной из своих записок по вопросам востоковедения указывал на Д. Н. Богуславского как на пример того, чего может достичь даже не студент, а вольнослушатель в условиях университетского преподавания. Когда эта записка сочинялась, последний состоял уже при нашем посольстве в Константинополе. Новая выплывшая случайность позволила предположить, что его интересы в эту пору выходили далеко за рамки функций обычного военного атташе. В одной из ленинградских библиотек сохранился интересный экземпляр книжки со стихотворениями арабского журналиста-эмигранта Ризкаллаха Хассуна, переводчика Крылова. Он был поднесен автором Богуславскому с посвящением в очень трогательных стихах с какими-то намеками на оказанную помощь. Весьма возможно, что Богуславский содействовал его бегству из Турции в Россию.

В Константинополе Богуславским был подготовлен и перевод Корана, попавший в мои руки, – труд, который дает полное право этому генералу на место в истории нашей арабистики. За весь XIX и XX век это всего второй случай перевода Корана на русский язык с подлинника. Судя по внешности, он предназначался для печати и, если остался неопубликованным, то, вероятно, потому, что как раз в это время в 70-х годах появился в Казани перевод Г. С. Саблукова, бывшего когда-то в Саратове учителем Чернышевского. Саблуков являлся, можно сказать, профессионалом, посвятившим несколько десятилетий своей работе, но характерно, что в конце 90-х годов, когда уже вдова Богуславского представила его перевод в Академию Наук, В. Р. Розен в своем отзыве, который удалось обнаружить в архиве, отметил, что он по своим достоинствам не уступает саблуковскому. Такая оценка со стороны арабиста первой величины много значит, и если взвесить все условия нашего культурного развития в середине XIX века, то вероятно придется признать, что подняться до такой научной высоты генералу было, пожалуй, труднее, чем профессору Духовной академии.

Я не знаю, нашелся ли у Богуславского в последующем поколении какой-нибудь ученик или продолжатель из тех, кто его знал и мог непосредственно проникнуться его интересами, но для меня знакомство с его фигурой незаметно и постепенно открыло совершенно неведомую раньше картину арабской литературы на Кавказе. Как часто бывает, только при первой концентрации мысли на новом сюжете материала уже не надо было специально искать; он сам шел в руки, и невольно приходилось удивляться, как раньше его могли не замечать. Письмо Шамиля к Богуславскому повлекло за собой ряд аналогичных памятников своеобразной деловой и эпистолярной литературы. Мало удовлетворительные переводы случайных толмачей вели к постепенно открывавшимся подлинникам, где иногда на первых порах ставила в тупик специфичность выработанных здесь форм арабской палеографии, вплоть до нигде более не встречающихся пояснительных значков. Разнообразие документов часто оживлялось такими курьезами, как обнаруженный в Ростовском музее приказ Шамиля на буковом листке. В коллекциях Азиатского музея всплывал давно там находившийся автограф воспоминаний о жизни в России зятя Шамиля, еще раз показывавший, как осторожно надо относиться к переводам даже пристава Руновского, которые считались авторитетным историческим источником. В наследии одного из профессоров факультета восточных языков обнаружился цензурный экземпляр истории Шамиля, составленной одним из его ближайших секретарей, доведенной в последних редакциях до первых лет XX века.

Мастерское владение арабским литературным языком говорит о большой жизненности этой традиции и позже. Даже в 20-х годах два кавказца, присланные для завершения образования в Ленинградский институт восточных языков, знали только два языка - свой родной и арабский. Совершенно свободно они беседовали по-арабски на разнообразные темы мировой политики и современной жизни, а один с легкостью писал стихи по всем правилам старых арабских канонов. И в 30-х годах, когда мне было прислано собрание стихотворений арабских поэтов последнего времени с Северного Кавказа, я от неожиданности на первых порах заподозрил мистификацию: настолько меня поразило уверенное владение всеми приемами и жанрами классической арабской поэзии. Никакой мистификации не было: мощная струя давней традиции донесла до наших дней арабский литературный язык, умерший в живой речи у себя на родине; здесь он жил полной жизнью не только в письменности, но и в разговоре. Его роль оказалась сыгранной окончательно только тогда, когда местные национальные языки после Великой Октябрьской социалистической революции получили, наконец, свою письменность.

Материалы стекались ко мне, картина ширилась, постепенно открывались истоки этой традиции, иногда уводившие нас далеко за пределы Турции, не только в Сирию или Египет, но даже в Аравию и в Йемен. С большим волнением я читал рассказ одного йеменца XVIII века, который на своей родине в Санаа услыхал какого-то приезжего дагестанца, говорившего на таком блестящем арабском языке, что «даже дрожь пошла». Теперь при отзыве природного араба мне стало понятно первое впечатление, произведенное на меня памятниками местной арабской литературы на Кавказе или арабской беседой с кавказцами, случайно оказавшимися в Ленинграде.

Новый мир вырисовывался передо мною, открывалась своеобразная линия развития как бы боковой ветви арабской литературы, параллели к которой было бы трудно подыскать. Памятники ее, гораздо более разнообразные, чем казалось издали по первому взгляду, представляли интерес не только для местной истории, но и для арабистики, для. общей истории арабской литературы. Они находились под боком, и немало надо удивляться тому, что университетская арабистика ни словом не обмолвилась о них за весь XIX век. Наука наша еще очень молода и не успела охватить всех областей, но, может быть, на Кавказ она не обратила внимания под влиянием частого и в науке психического настроения: то, что близко, - не интересно. Вплотную к ней стояли только арабисты-практики из военных; фигура первого пристава при Шамиле выделяется среди них и входит в историю научной арабистики. Со временем, когда глава об арабской литературе на Кавказе займет по праву принадлежащее ей место в общем своде истории арабской литературы, надо будет не забывать, что первый толчок к знакомству с ней в нашем поколении был дан рукописями, связанными с фамилией генерала Богуславского.

Известно, что большинство мусульман России относятся или к народам Поволжья, или к народам Кавказа. Автор первого изданного русского перевода Корана с арабского языка Гордий Семёнович Саблуков ментально ближе к народам Поволжья, поскольку был уроженцем этого региона и провел там большую часть своей жизни.

Первый же переводчик Корана с арабского языка на русский Дмитрий Николаевич Богуславский , конечно, ближе народам Кавказа, поскольку он состоял в дружбе с духовным лидером дагестанских народов имамом Шамилем: «После переезда Шамиля в Россию и интернирования его в Калуге Богуславский в 1859 г. был назначен первым приставом к нему благодаря хорошему владению арабской речью. В арабских воспоминаниях лиц, окружавших Шамиля, равно как и в письмах последнего, сохранились трогательные детали, которые говорят о том, насколько тесная дружба объединила пристава с его поднадзорным, и насколько хорошо Богуславский владел не только языком, но и всеми условностями бытового уклада горцев-мусульман» .

С опубликованием в 1995 г. в России перевода Богуславского вряд ли можно было сказать, что у российских или русскоязычных мусульман Кавказа появился «свой» перевод Корана, поскольку издан он был тиражем всего лишь в 100 номерных экземпляров, которые реализовывались по высокой цене и не были доступны широким слоям населения (в настоящее время в интернет-магазинах стоимость одного экземпляра доходит до 300.000 руб.). Это издание готовилось около пяти лет и вышло в свет под двойным импринтом: Издательская фирма «Восточная литература» РАН (Москва) и Центр «Петербургское Востоковедение» (Санкт-Петербург). Книга была напечатана на особой финской бумаге и появилась в ручном переплете из телячьей кожи, тисненном золотом и серебром, в таком же футляре. В 1996 г. на первом конкурсе «Петербургская книга» издательская группа первого Корана в переводе Богуславского была удостоена почетного диплома «За уникальное издание». К сожалению, наряду с этим роскошным подарочным вариантом в России не было осуществлено издание перевода Богуславского массовым тиражем по доступной простым людям цене.

Такое издание осуществил в Турции, а именно в Стамбуле, книгоиздатель Шабан Курт (издательство “ÇağriYayinlary”). В рамках программы издания Корана на различных языках в 2001 г. им было выпущено в свет первое издание перевода Богуславского «карманного» формата, которое на сегодняшний день было переиздано пять раз: в 2004, 2005, 2007, 2012 и 2013 гг. Цена одного экземпляра в стамбульском музее «Айя София» составляет всего 14 турецких лир (примерно 230 руб.). К сожалению, тиражи этих изданий неизвестны.

Стамбульское издание 2013 года

Издание перевода Богуславского осуществляется Шабаном Куртом наряду с изданиями лучших переводов Корана на другие языки. По словам издателя, для русскоязычного издания Корана был выбран перевод Богуславского, поскольку «он является прямым переводом с арабского оригинала и содержит резюме всех существующих (на время работы над переводом. - П.Г. ) тафсиров » .

Важнейшей особенностью турецкого издания, по нашему мнению, является следующее: «Экземпляр Корана, который был взят Д. Богуславским за основу перевода, количеством и нумерацией стихов (аятов) в некоторых сурах не соответствует Корану, допущенному сегодня к изданию во всем исламском мире. Для того чтобы данное несоответствие не приводило к путанице, и чтобы текст перевода полностью отражал Коран, нумерация аятов и их количество в одиннадцати сурах (№ 7, 8, 9, 26, 27, 45, 47, 71, 74, 78, 101) приведены в порядок в соответствии с общепринятыми нормами» .

Замечательно и то, что турецкое издание снабжено «Указателем имен собственных» и «Указателем этнических названий», что делает удобным научное изучение Корана.

Текст перевода передан в современной орфографии с сохранением транскрипции, принятой в XIX в.

В августе 1937 г. академик Крачковский , которому была доступна рукопись перевода, сделав разбор рассматриваемой работы, писал, «что безукоризненным перевод Богуславского назвать нельзя, однако отсюда было бы ошибочно заключать, что он хуже какого-либо перевода, существовавшего в его время в пределах поставленных им задач. Свою основную цель - дать представление о понимании Корана в мусульманских кругах поздних эпох - он достигает вполне» . Позже, примерно в середине 1940-х годов, Крачковский, давая оценку переводу Богуславского, отметил, что это «труд, который дает полное право этому генералу на место в истории нашей арабистики» .

Таким образом, в случае с изданием Корана в переводе Богуславского один турецкий книгоиздатель сделал для российского востоковедения в целом и российской коранистики в частности больше, чем два названных российских специализированных издательства вместе взятых, и еще в 2001 г. можно было сказать, что у российских мусульман Кавказа появился «свой» Коран.

научный сотрудник

Российского института стратегических исследований